– Чем торгуешь, жирная морда?
Кот понял, что обращаются к нему, и как полагается благостепенному представителю кошачьего рода лениво потянулся, зевнул, а затем подмигнул мне янтарным светом, словно вместо глаз у него два прожектора. Догадавшись, что за душой у меня ни гроша, он нарочно принялся вылизываться. Я с досады аж крякнул. Его непочтительность задела моё уязвленное самолюбие и потому без зазрения совести я прибегнул к враждебным выпадам – руки в боки, выпячивание глаз и даже мой первосортный бубнёшь, не произвели на кота должного впечатления. Что ж, делать нечего, пришлось героически признать поражение и распрощаться.
Гордо восвояси уйти не получилось. Я даже не успел, как следует обидеться и щёки надуть. Вдруг нежданно-негаданно объявился хозяин ларька. Появился он, как мне думается прямо из заморского Тридевятого царства и, по-видимому, в тамошних краях уважающим себя сагибам заведено носить бороды, заплетённые в косы. Делец выглядел как сказочный персонаж, и я бы принял его за Хоттабыча, если бы не эффектная композиция ниже подбородка, которая гармонично смотрелась с длинными медными волосами, случайно и небрежно собранными в самурайский пучок. О возрасте этого господина лучше умолчать, ибо тот, кто перестал стареть не иначе как вступил в сделку со временем и теперь самозабвенно несёт бремя мёртвой красоты. Ко всему прочему, если бы он носил тёмные очки, то мог бы сойти за безнадёжного красавца или солидного представителя знатного рода. Ему бы ничего не стоило вскружить голову по весне какой-нибудь славной девчонке! К счастью, ни высокий рост, ни осанистость не могли сгладить воздействие его бездушных глаз – светлые почти прозрачные с глянцевым блеском, всё равно, что смотреть в зеркало только вот вместо отражения в них пустота. К тому же его серебряный плащ явно указывал на дьявольское происхождение или служил признаком самой жуткой невостребованной профессии, от которой кровь стынет в жилах либо сходишь с ума.
Он смотрел на меня, точнее на книгу жизни в моих руках. Я сообразил, что его бездушные глаза прикидывают цену.
– Не продаётся, – заважничал я.
– Её и даром не возьмут, – вмешался кот.
Я опешил и как дурак уставился на кота, а тот с умным видом принялся вылизывать подушечки своих изнеженных лап.
– Когда прибыл? – Обратился ко мне делец.
– Быть может, позавчера или несколько часов назад, – потерявшись во времени, ответил я.
– Да помер он прошлой ночью, – вставил свои пять копеек кот.
– Неужели ты и вправду говорящий или кто-то из нас сошёл с ума? – Не веря своим ушам, сознался я.
Кот явно почувствовал себя оскорбленным. Он взглянул на меня так, словно услуга по выцара́пыванию глаз обеспечена мне здесь и прямо сейчас. Я невольно отшатнулся.
– А мы раньше встречались? – С оторопью спросил я.
– О, кажется, к нему возвращается память! – Проорал кот. – Все мы умираем и не один раз. Так уж и быть, – он поманил к себе лапой, пришлось подойти на шаг ближе и наклониться. – Книгу не продавай, – прошипел он в самое ухо, – иначе продашь свою душу!
– Подумай хорошо, – почти шёпотом подхватил делец, – продашь мне душу, и станешь ветром.
Я побледнел и опять отшатнулся.
– Не слушай его! – Перебил кот. – Без книги тебе не вернуться!
– Куда не вернуться? – Испуганно спросил я, но делец заговорил о своём:
– Станешь ветром беспризорным и вольным. Будешь с белыми хлопьями падать и таять на тёплых ладонях. Будешь говорить на мёртвых языках и, пританцовывая, уводить вдаль, нашептывая недосказанные слова…
