Ми запустила руку в густую крону невысокого деревца и протянула мне один из двух извлечённых оттуда небольших плодов.
– Не бойся, это не древо познания добра и зла. Просто очень вкусно. – И сама с удовольствием откусила кусочек.
Продегустировал безымянный плод и я. Потрясающе вкусный! Может быть, ещё и потому, что во рту у меня не было ставших привычными протезов. Были нормальные зубы и нёбо, чуткое ко всем оттенкам вкусовых ощущений…
– Спасибо, Ми. Здорово!.. Ты тоже уже доела? Тогда ещё один технический вопрос. Если всё-таки порою питаться, то как… – я замялся.
– Никаких «кака» и «пипи», – засмеялась Ми. – Здесь совершенно другой метаболизм организма, если по-земному объяснять.
Да, это было убедительно… «Другим метаболизмом организма» я был сражён наповал.
Ми тоже была чем-то удивлена и спросила, в свою очередь:
– Слушай, откуда столько внимания к таким второстепенным вопросам? К техническим, как ты говоришь.
– Прости, это профессиональное любопытство. У писателей тоже свой метаболизм, не удивляйся. Им нужна убедительность, а она во многом складывается из мелочей.
И всё же я решил ещё поспрашивать. Технические вопросы, не технические, но надо же узнать разные подробности. Тем более что я и оглядываться не забывал.
– Вот ещё вопрос, Ми: где же люди? Где здешние обитатели? Их же должно быть очень немало, если я правильно понимаю, куда попал…
– Обитателей у нас здесь много. Только нет ни толп, ни компаний. Каждый самобытен, каждому есть чем заняться по своему призванию. Когда хочется пообщаться с кем-то, и он откликнется – встретиться нетрудно.
– Хорошо, что толп нет, я сам их не люблю. Но дружеские компании чем виноваты?..
– В толпе человек перестаёт быть самим собой. И в компании тоже. Даже в самой лучшей. Разве нет?
– Ну, не во всём же он изменяется…
– Не во всём. Но если что-то главное в нём тускнеет и вытесняется настроением толпы или компании, это же печально. Вот мы, здешние, и помним об этом.
Что здесь есть и чего нет
Не зря мы пошли прогуляться. Разговор не мешал мне озираться по сторонам, удивляться и радоваться замеченному. Поляна, опушка леса, луг, ручей, а то и речушка, озерцо или холм – всё было каким-то родным и вместе с тем необычным. Будто я не раз уже бывал в этих местах – и будто никогда не видал такого!.. Словно я шёл через луг и перелески к деревне, где живут родители.
Всё было… какое бы слово подобрать… первозданным… и вневременным… Среди берёз и елей встречались пальмы и кедры. В траве виднелись искры земляники, а на кустах висели сочные малинины. Цвела магнолия, а неподалёку красовались щедрые грозди сирени разных оттенков. Летали боярышницы и крапивницы, а среди них – и феерические бабочки тропиков, знакомые мне лишь по музеям и картинкам.
И никакого человеческого мусора: ни бумажки, ни окурка, ни брошенной бутылки…
На время забыв о вопросах, я то ли прошептал, то ли подумал:
– Природа здесь какая-то… такая… настоящая…
– Ещё какая настоящая!.. А ещё дружелюбная. Как здесь к ней относятся, так и она. Когда я здесь оказалась, была просто очарована этим… Впрочем, у растений и у всего остального здесь тоже другая, чем на Земле, природа существования.
– Ага, другой метаболизм! – подхватил я.
Но Ми только улыбнулась.
– Интересно, означает ли это, что птицы тут не питаются червяками и мошками?
– Никто никем не питается, – подтвердила Ми. – Нет необходимости, нет потребности, нет земных инстинктов, побуждающих к этому.
