– Слышь, сержант, ты чего-то расслабился больно, ты же командир!
– Да какой я к хренам командир. Был бригадиром трактористов в колхозе под Брянском. Еще два месяца назад в поле работал, а тут на тебе. Призвали на сборы, повесили «треугольники» и айда, командуй!
– Вот и командуй! А вообще, есть идейка, главное, чтобы нас раньше не погнали по этапу.
Плана побега как такового не было, действовать будем экспромтом. Заграждение у нас фуфловое, так, колючка реденькая, столбы из тонких сучьев едва на полметра вкопаны, толкни – и все развалится. Самое главное, что беспокоило, это пулемет у фрицев. За ним хоть и сидит один солдат, но, блин, он от него почти не отходит. Радовало то, что нет вышек, местность как стол. Пулемет находится в двух десятках метров от импровизированных ворот лагеря. Быстро до него не дойти, положить может буквально всех, а значит, будем думать.
– Мне нужно хоть что-нибудь наподобие камня…
– Да уж, тут как по заказу, один песок и ни одного булыжника, – отозвался командир.
– Ты спроси, может, у кого из бойцов что-то есть. Найдем что-то подходящее, пулеметчик мой, но если остальные зевнут или струсят… Я, сержант, за тобой с того света вернусь.
– А как ты до пулеметчика доберешься? – удивился сержант, пропуская мою угрозу мимо ушей.
– Увидишь, камень найди!
Обсуждать и строить планы в нашей ситуации было просто смешно. Нас больше, но за фрицев ограждение и оружие. Как уже говорил, в основном винтовки, а с ними быстро не постреляешь, особенно во время приема пищи. Немцы, как и наши на привале, стволы составляют в пирамиду, и быстро привести к бою оружие сможет только дежурная смена, а это всего три бойца, включая пулеметчика. Тот сидит в небольшом углублении, типа мелкой ячейки, жрать ему носят прямо туда. Но я надеюсь или на то, что смену ему все же дадут, или, что естественно, он когда-нибудь захочет «до ветра».
Удача вернулась к нам под вечер третьего дня. Мы уже были всерьез голодны, фрицы за три дня только раз дали попить какой-то бурды, помои от их обеда, что ли, но мы и этому были рады. У фрицев из действующих охранников нашего маленького лагеря остались стоять на часах всего двое. Пулеметчик сидел в своей ячейке, а еще один балабол стоял возле него, пытаясь поговорить.
– Отстань, Ханс, я сейчас обделаюсь, а отходить мне нельзя, – услышал я разговор немцев. Тут близко, да под вечер тишина стоит, как в морге.
– Я же сказал тебе, Отто, сейчас наш коршун уйдет в палатку ужинать, я тебя отпущу, куда денутся эти красные, они же обделались все со страха, сидят и пикнуть боятся.
– Сержант, жди сигнала, как увидишь, что я рванул, поднимай бойцов, пусть только хоть один «зассыт», урою сам. – Вид я сделал самый грозный, и сержант проникся.
– Игорек, аккуратнее только, может, помочь тебе? У тебя же рука…
– Да в порядке рука, кровь не идет, повязка свежая, да и не буду я ее сильно нагружать, мне только камень метнуть она и нужна. – Не говорить же командиру, что рана у меня почти и не болит вовсе.
Вся надежда в моем плане побега только на мою «бонусную» меткость. Просто решил, раз мог из винтовки так стрелять, а главное, видеть то, куда стрелять, значит, и камень смогу кинуть так, как надо. Сержант раздобыл мне сразу два камешка, один с куриное яйцо, в дело пойдет именно он, а второй маленький голышок. Последний я кинул не сильно, метров на восемь, попал точно, куда и хотел, в руку одному из пленных, потому надежда есть.
