День начала Великой французской революции никогда не был для нее связан с политикой, он был символом победы старого над новым, движения к свободе и счастью. Французский народ вышел на улицы, штурмом взял тюрьму Бастилию, освободил узников под веселую «Марсельезу». А Делакруа увековечил всё это в известной картине «Свобода на баррикадах». И погода была отличная, и жизнь во Франции поэтому такая замечательная сейчас.
А вот, например, День Великой Октябрьской социалистической революции (седьмое ноября) привел абсолютно не туда, потому что в ноябре всегда промозглая погода.
Именно сейчас Елене предстояло насладиться историческим местом. Она выбрала очаровательную кондитерскую на площади Бастилии и, заказав капучино и круассан, начала читать. Круассан таял во рту, та же судьба постигла еще несколько потрясающих вкусностей. Так и должно было быть: вчерашний круассан, видимо, был просто секонд-хенд.
Многие вещи она знала в общих чертах и не любила вдаваться в подробности. Ее ничуть не расстроило, что Бастилию разобрали сразу же после штурма, и всё, что она может увидеть, это, собственно говоря, пустое место, а именно – эта площадь. Но остальная информация ее шокировала.
Оказывается, крепость Бастилия, построенная в 1382 году, изначально выполняла оборонительные функции на подступах к столице. Потом ее назначение изменилось – она стала тюрьмой для политических заключенных. Когда в городе появились слухи, что король решил распустить Учредительное собрание, жители Парижа направились к Бастилии. Никто не планировал символического события, которое будет отмечаться как национальный праздник. Толпа восставших просто хотела завладеть оружием и запасами пороха, хранившимися в тюрьме.
В день взятия Бастилии, 14 июля 1789 года, в крепости находились всего семь узников: четверо фальшивомонетчиков, двое психически больных и один убийца. Гарнизон Бастилии состоял из 82 ветеранов-инвалидов и 32 швейцарцев, в распоряжении которых было тринадцать пушек. Штурма Бастилии не было: почти единогласно военным советом было постановлено сдаться.
Хотя ничего страшного не произошло, Лена чувствовала себя обманутой. Крушение идеалов и надежд… Но потом она вспомнила, как весело проходили корпоративные вечеринки в ее фирме, и решила, что ничто ей не помешает продолжать праздновать день фирмы в этот день и дальше. Главное – она считала этот день праздничным! Она не виновата, что история революций, независимо от страны, при ближайшем рассмотрении вовсе не так грандиозна, как ее представляют.
Обед предполагался в каком-нибудь ресторанчике с видом на Эйфелеву башню. Такой было очень легко найти, так как она была видна отовсюду. До башни предстояло добраться на метро.
Елена даже не сразу поняла, что это-то и есть вход в метро: очень было похоже на обычный подземный переход. Она вошла в этот узкий ведущий вниз ход-лабиринт и подумала: «Никакой московской красоты и московского размаха, все как-то сильно скукожено». Вагоны метро тоже были маленькими и какими-то закругленными. Со стороны казалось, что в них высокие люди могут не уместиться.
Как потом выяснилось, никакого московского удобства и в помине нет.
Села Лена в кресло, оказавшееся жестким и неудобным, напротив толстой афропарижанки. Прямо коленки в коленки.
Она много раз читала про парижское метро, что в нем на станциях нет указателей с перечислением всех остановок этой линии, как в Москве, а написано только название конечной станции. Парижане сами не знают, какая ветка у них под каким номером, им надо так же ежеминутно сверяться со схемой, как и приезжим. Очень путаное метро: чтобы проехать каких-нибудь два сантиметра, нужно «пуд соли съесть» – по ступенькам вверх-вниз, вверх-вниз, потом по каким-то узким лабиринтам, по эскалатору, опять ступеньки. Просто катакомбы какие-то!
