Наш декан Федор Алексеевич – видный мужчина лет пятидесяти посмотрел на меня заинтересованно, но в разговор вмешиваться не стал, предпочтя спрятаться за ворохом бумаг и сделать вид, что ровным счетом ничего не происходит. На счастье, больше никого в деканате не было, и мой позор наблюдали всего два человека.
– Вера Игоревна! – Я утерла со щек слезы, глубоко вздохнула и попросила: – Мне нужен адрес Ли-сонсеннима. Очень-очень срочно!
– Что? – удивилась секретарша. – Анжелика, мы не можем дать вам адрес преподавателя. Это против всех существующих правил. Чем обосновано это нелепое желание?
– Просто мне нужно! – стараясь успокоиться, всхлипнула я, начиная осознавать, насколько глупо и подозрительно выгляжу. Но иного выхода из ситуации я не видела, поэтому продолжила настаивать на своем. Пути назад не было.
– Анжелика… – Федор Алексеевич выглянул из-за бумаг и осторожно поинтересовался: – Между вами и Ли Ком Хеном что-то произошло? Ну… – Он замялся. – Что-то, о чем нам следует знать? Вы можете все нам рассказать, и в случае чего мы обязательно посодействуем. Не переживайте, в сложных, конфликтных ситуациях мы обязательно встанем на сторону студентки.
– Нет. Ничего между нами не произошло, – устало вздохнула я, чувствуя, что сейчас просто упаду на ближайший стул и снова разревусь. На сей раз от беспомощности. – Ничего.
– Тогда почему же… – начала Вера Игоревна, выразительно покосившись на мою мятую и грязную одежду.
– Мой внешний вид и состояние – это проблемы личного характера…
– И связаны они с тем, что Ли-сонсенним… – вкрадчиво произнес декан.
– Да не связаны они с ним! – крикнула я. – Со мной они связаны! И только со мной. Ну, пожалуйста, дайте мне адрес Ли Ком Хена.
– Неужели и правда он оказывал вам знаки внимания… – покачал головой Федор Алексеевич и помрачнел.
– Вы сами-то себе верите? – Я фыркнула. – Он и знаки внимания! Слезы вообще по другой причине! Неужели вы не можете помочь? Вам что, сложно? Это вопрос жизни и смерти!
Я уже совсем отчаялась. Меня не хотели слушать и понимать, а рассказать я ничего не могла. Даже если признаться, что меня избили, вряд ли этот факт объяснит, почему мне нужен Ком Хен, а не полицейские.
– Хорошо! – сдалась Вера Игоревна, но губы недовольно поджала, показывая, что делает величайшее одолжение. Увидев мой полный надежды взгляд, секретарша махнула рукой в сторону.
– Нет, адрес не дам, – строго заметила она. – Но Ли-сонсенниму позвоню. Выйдите пока в коридор. Мне бы не хотелось, чтобы вы начали истерить в трубку! А поверить вам на слово, простите, я не могу. Вас бы вообще-то следовало отправить в больницу, чтобы доктор что-нибудь успокаивающее вколол.
– Не нужно в больницу! У меня все хорошо! – ответила я и дрожащими руками поправила шарф – не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил порез на шее.
– Вот и замечательно. Ждите снаружи и прекратите реветь, раз уж вы утверждаете, что у вас все хорошо.
Я послушно кивнула и вышла. В коридоре устало закрыла глаза и облокотилась о стену. Паника, страх и отчаяние постепенно отступали, и я начала соображать, что натворила и как мое выступление выглядело со стороны. Похоже, я предоставила всем очередной повод для сплетен, и он снова связан с Ком Хеном. Студенты в коридорах смотрели на меня с жалостью и легким презрением, из чего можно было сделать вывод, что часть разговора стала общим достоянием. Интересно какая? Если станет известно, что я клянчила со слезами в деканате адрес Ком Хена, преподаватель меня возненавидит. В деканате мне, по-видимому, не поверили, а значит, следующий, к кому будут приставать с глупыми вопросами, – это сам Ком Хен.
