– Должно быть, занятный малый, – высказался столяр.
– Должно быть, – подтвердил старый Тимоти Тенге.
– Чепуха! – решительно сказал мистер Мелбери. – Этот джентльмен просто любит науки, философию, поэзию и тому подобное; ему здесь скучно, вот он и пристрастился к чтению.
– М-да, – сказал старый Тимоти Тенге, – странно, что все доктора чем хуже, тем лучше. Я хочу сказать, что, если услышишь о них такое, можно поставить десять к одному, что они вылечат вас, как никто.
– Это верно, – с чувством подтвердил Баутри. – Кто как, а если со мной что случится, я теперь пойду не к старому Джонсу, а прямо к этому. В прошлый раз старый Джонс прописал мне такое лекарство, что я и вкуса его не почувствовал.
Как знающий человек, мистер Мелбери не прислушивался к подобным суждениям, тем более что его занимали мысли о деловом свидании, про которое он чуть было не позабыл. Он прохаживался взад-вперед по сараю и глядел себе под ноги, как обычно бывало с ним в минуты нерешительности. Руки и ноги у него были прямые, почти негнущиеся – следствие тяжелой физической работы, ибо в молодости он начинал лесорубом, а в люди выбился только благодаря трудолюбию и выносливости. Он мог бы порассказать о каждом ушибе, о каждом вывихе: это он заработал, когда один нес домой на левом плече длинное бревно от Татком-Боттома; это – когда на лесоповале его ударил по ноге вяз; другую ногу он растянул, корчуя пень. Изнуренный тяжелым трудом, он едва дотягивал до ночи, но на следующее утро вставал как ни в чем не бывало: усталость проходила и, казалось, никогда не вернется, и, уверенный в непобедимой силе молодости, вновь возвращался к трудам. Но годы предательски копили болезни, и на склоне лет Мелбери поразили ревматизм, подагра и судороги, в которых он безошибочно узнавал то или иное происшествие, от которого своевременно не предостерегся.
Бабушка Оливер позвала Мелбери завтракать, и он ушел. На кухне, где во избежание лишних хлопот хозяева завтракали в зимнее время, он уселся у очага и долго глядел на голубоватые блики, плясавшие на побеленной стене, которую слегка желтил свет из окна.
– Прямо не знаю, что делать, – сказал он наконец жене. – Совсем забыл, что в двенадцать я должен встретиться с управляющим миссис Чармонд в Круглом лесу, а мне еще надо съездить за Грейс.
– За ней может съездить Джайлс. Это даже поможет им лучше сдружиться.
– Можно и так, только мне хотелось бы съездить самому. До сих пор я всегда сам встречал ее всегда. Так приятно приехать в Шертон и ждать ее! Она может еще и расстроиться, если я ее не встречу.
– Ты сам расстроился, а за нее не беспокойся: ее встретит Джайлс, – сухо сказала миссис Мелбери.
– Ладно… пошлю его.
Спокойствие миссис Мелбери действовало убедительней, чем горячность, которая не привела бы ни к чему. Вторая жена лесоторговца отличалась уравновешенностью; она нянчила Грейс, когда мать той была смертельно больна, и успела привязать к себе девочку. Когда матери не стало, Мелбери, опасаясь, что единственная женщина, которая может позаботиться о его дочери, вдруг покинет их, уговорил кроткую Люси выйти за него замуж. Эта сделка – а это была отчасти сделка – оказалась удачной: Грейс было хорошо, да и сам мистер Мелбери не раскаивался.
Он возвратился в сарай и, увидев Джайлса, сообщил ему о своем намерении.
– Она приедет не раньше пяти: ты успеешь закончить дела и встретить ее, – сказал Мелбери. – Возьми зеленую двуколку, на ней ты доедешь скорее, и вам не придется возвращаться в потемках. За вещами можно послать фургон.
