– А там обрету имя и забуду всех нечистых на руку престижненских святош, чтоб им перейти на прожиточный минимум! Сменю поселок, а, быть может, даже страну и заживу с чистого листа. Заведу солидных клиентов, женюсь, детей заведу, мамашу к себе выпишу. Вместе с сиделкой. Во как!
Новая жизнь обрастала волнующими и гуманными подробностями. К рассвету в ней значились: собственная яхта, кафедра в престижном университете, благотворительные приемы, съемка фильма…
Шаги по гравийной дорожке вывели Собесского из состояния эйфории. Он легко поднялся, натянул спортивные брюки, отметив их вытянутость и общую невзрачность.
– Надо будет себе «Адидас» присмотреть. Настоящий! – хмыкнул он, выходя на крыльцо.
Оглянулся. Странно. Никого. Взглянул на часы. Четверть пятого. Но ведь шаги он слышал. Перегнулся через перила.
Сад спал, погруженный в предрассветный мрак. Лишь макушки старых яблонь багровели на фоне занимающейся зари. В ее красно-фиолетовых всполохах мир приобретал какой-то зловещий вид.
– Занималась кровавая заря… – заутробным голосом пропел Франц. – Самое время для нежелательных визитов. Эй, есть тут кто?
Он повернул голову на шорох со стороны входной двери, так и не успев ничего увидеть. Удар по голове ослепил шантажиста. А остро отточенное лезвие охотничьего ножа огненной молнией вошло в подреберье.
– Это за пару тысяч-то… – прошептал Франц с переходящим в бесчувствие пренебрежением, – мелочны вы, батюшка…
Калитка скрипнула.
– Молочко… – послышался из-за живой изгороди знакомый говорок, – свеженькое. Я на скамейке оставлю, все одно не платит поганец. Только из уважения к Анне Трофимовне…
– Блин… – прошелестел один из убийц.
– Т-ссс… Она дальше не пойдет, слышал же, – выплюнул второй.
– Не факт. Давай в дом оттащим.
– Лишняя работа…
– Есть тут кто? – поинтересовалась женщина.
– Давай…
Обмякшее тело подхватили и перетащили через порог. Дверь мягко закрылась. Ключ провернулся в замке без звука.
– Лишь бы не платить, – пожала плечами молочница. – И отчего у хороших родителей случаются такие вот говнюки – неразгаданная тайна природы.
Калитка закрылась почти также мягко как дверь. При всех своих недостатках Франц Собесский содержал дом в образцовом порядке. Не все в нем было так плохо. Вот именно, что БЫЛО…
Убийцы выждали некоторое время.
– Я же сказал: не пойдет, – напомнил один.
– Береженого Бог бережет, – ответил второй. – Сам же и понесся в хату с убиенным на плечах.
– Мразь он, а не убиенный. Житья нам не давал, то там откусит, то там урвет. Вот и заработал перо в бок и пластиковый мешок. О, практически стих! Доставай, кстати. У нас не больше часа. Еще вывезти до смены. Там Бабулько придет – фиг вывезешь без контроля. В темпе.
– Бабулько – урод! – кивнул сообщник. – Я мигом.
Вскоре у калитки остановился старенький фургончик. Запакованное в полиэтилен тело перетащили в салон. Бус укатил в сторону леса. Оставшийся на месте преступник вернулся в дом. Включил свет в коридоре, выругался:
– Говорил же Лешему не связываться с пером, вон, кровищи сколько! Хватило бы монтировки.
Огляделся, вытащил из стопки стираного белья простынь, протер заляпанный пол.
– Теперь комар носа не подточит. Был человек – и весь выбыл. Человек – громко сказано. Подонок вульгарис! Давно следовало убрать…
Он прошел по садовой дорожке в сторону запасной калитки, наткнулся на одно из металлических чудовищ Собесского. Отскочил, снова выругался. Пнул уродца ногой и скрылся за высокой, окружающей усадьбу покойного, изгородью.
