Голос! Удивительно, но Люсия не хрипела, не обливалась потом, не выглядела больной и беспомощной. В сложившейся ситуации было что-то нереальное, мистическое. С чего бы, например, ему, взрослому мужчине, отнюдь не мальчику, было спасаться бегством в беспамятство от приступа мимолётной впечатлительности, укрываться спасительным обмороком, словно застенчивый юноша, впервые увидевший распустившийся бутон девичьей груди?
Такой силы влечение посетило его впервые в жизни.
Пал Палыча трясло от избытка энергии. Его корёжило и ломало неведомое влечение, силу и причину которого он, дипломированный терапевт, не мог объяснить и понять. В его врачебной практике такое случилось впервые.
На настенных часах, куда Павел нечаянно посмотрел, было уже без четверти девять. Впереди два нереализованных вызова, а он лежит и глазеет исподтишка на обнажённую нимфу, вынашивая в подсознании откровенно пикантные планы, которым никогда… никогда не суждено воплотиться в реальность.
Зачем он ей такой нужен? Зачем?
Тем временем женщина отвернулась, бесстыдно выставив напоказ не менее соблазнительный контур, чтобы одеться. Её грациозные, волнующие женственностью движения приводили Павла в неистовство, заставляли страдать и восторгаться одновременно.
Мужская психика, не выдержав борьбы желаний с запретами, раскалилась добела, вытворяя с телом немыслимое: сердечные ритмы пошли вразнос, кровь сосредоточилась ниже пояса, дыхание запирало, эйфория и возбуждение перемежались приступами отчаяния.
Пал Палыч затаил дыхание, сосчитал до десяти, – Люся Леонидовна, зря вы всё-таки оделись. Я вас так и не осмотрел. Давайте уже завершим процедуру. Назначу вам лечение и пойду уже на следующий вызов.
– Ага, видела, как вы эмоционально реагируете на девичью грудь. Я так испугалась, когда бросились меня обнимать, а вы брык и в техническом нокауте. Не нужно меня больше лечить, мне уже лучше. Наверно простуда от страха убежала. Это надо было видеть: взрослый мужик насмотрелся на сисечки и поплыл в мир грёз. Чудеса, да и только. Экий вы доктор впечатлительный. Я вас пожалуй провожу. Что-то переживаю. Куда нам на следующий вызов?
– Нам?
– Не могу же я вас такого беспомощного бросить на произвол судьбы. Как ни крути, я теперь за вас в ответе.
Три дня в небесной канцелярии происходило нечто несуразное. Верхушка лета – сезон удушливого зноя и редких грозовых разрядов, а на город, где жила семья Ворониных, налетели вдруг холодные дожди без конца и начала.
Температура опустилась до восьми градусов. Непрерывный поток воды по капельке высасывал из душ и тел, оглушённых несвоевременной погодной мутацией последние возможности приспособиться.
То тут, то там стихия обрывала линии электропередач, рушила мачты, удерживающие провода, не выдерживали нагрузки трансформаторные подстанции. Фёдор работал в аварийной бригаде. Трудились на пределе возможностей, поскольку современная жизнь без электричества немыслима в принципе: отключи подачу энергии и жизнь замрёт.
Прошедший день был на редкость неудачным. Бригада ремонтников металась с одного вызова на другой, некогда было перекурить, съесть бутерброды. Два раза попадали в разлив, едва не утонули вместе с аварийной машиной.
Витька Угольников получил серьёзный ожог, замкнув собой цепь неожиданно свалившейся шиной на линии, которую диспетчер по какой-то причине не отключил, хотя по рации сообщили, что участок обесточен.
