Каждый раз, когда судна приставали к нашему острову на ночь, мы устраивали вечерницу в полночь. Не потому, что мы были любезными хозяевами здесь, на Малой Муксалме. Это было ради развития купечества, на острове, и денег, которые мы могли выкачивать из путешественников. Я любила хорошую вечерницу. Тем не менее, мои губы сжались в линию. «Как певицы или…» «Как вдохновительницы.» Мила продемонстрировала мне свои ямочки и злобно подмигнула. Я загорелась, как фонарики ночью, моя собственная улыбка расплылась до ушей. Ни пения, ни представлений. Не будет настоящей работы, ни разливания напитков – нам собирались платить за то, что мы будем веселится. И подумать только, Купава осуждала мою работу.
Несчастная женушка что-то прошептала на ухо Владимиру и поджала Властимира себе под ноги. Должно быть, он проснулся, когда в избу ворвался Владимир, или возможно, мы с Милой разбудили его, своим, не слишком тихим ликованием. Но, чтобы бы ни шептала ему Купава, Владимир взял бразды правления в свои руки и заговорил за нее. «Если ты, сегодня вечером, работаешь на вечернице, не приходи домой. Останься у Милы или переночуй во дворе в бане.»
Я закатила глаза и бросила на него взгляд.
«Как будто я закончу до восхода солнца.»
Даже, если на этом судне спрятался отрок и, каким-то образом, он обнаружит, что я могу делать, мой племянник и его чрезмерно опекающие родители не окажутся в опасности. Кровь, которая окрасит берег острова, будет моей.
К тому же, мне было тяжело жить на этом изолированном острове, состоящем из одной деревни и одного леса. Судна на причале были единственным развлечением. Новые и незнакомые лица, которые всю ночь бродили по деревне под выпивку, музыку и украденные поцелуи, доставляли нам мимолетное счастье.
Мила схватила меня за руку, привлекая мое внимание к себе. Это мрачное выражение снова отобразилось на ее лице.
«О чем ты, опять, думаешь?» Ее голос был таким же тихим, как и Властимир у печи. «Владимир», – сказала я и лениво, указав через плечо на моего брата.
Она печально вздохнула, затем заставила себя ярко улыбнуться.
«Встретимся на работе», – решила она вдруг. «Тебе нужно сходить в баню.»
Она остановилась, чтобы обнюхать меня, и сделала ужасное лицо, от которого на моих губах скользнула улыбка. «И очень хорошо помыться.»
Фыркнув, я помахала на прощание напряженной троице у печи, а затем позволила Миле утащить меня обратно в центр острова.
К тому времени, когда из оживленной деревни и многолюдного причала зазвучала музыка, мы с Милой были готовы. Одна из девушек, в примерочной, заплела узкие пряди на моих каштановых волосах, а затем обвила свободные пряди фиолетовыми лентами. Теперь, мой полуизысканный образ был готов к блуждающим пальцам незнакомца.
Госпожа Лучезара обернула нас в черные, низко посаженные юбки, украшенные на бедрах звенящими ремнями с монетами, и черные сандалии, подошвы которых были такими тонкими и мягкими, что мы могли бы подкрасться к Богу, если бы не ремни с монетами. Открытые кофточки на бретелях, сотканные из шелковой ткани, слишком плотно облегали наши груди. Их края были отрезаны, что открывало взор на наши соблазнительные животики. Я начала нервничать, когда увидела темные тени острова через пыльное окно примерочной.
Позади меня Мила возилась со своими свободно ниспадающими светлыми кудрями. Они были слишком дикими, чтобы их можно было приручить, как гигантские лесные кошки.
