Те, спокойные и пьяненькие были только в первый день оцепления. Их сразу убрали. Заменили угрюмыми и молчаливыми солдатиками из внутренних войск. Мальчишки в шинелях глазели на улицы огромного города и высотку у метро, на густую толпу и гадали: что же вдруг произошло, если им приказали защищать кого-то неизвестного им от этих теть и дядь, стариков, старушек и своих сверстников?
И тогда перед толпой появились другие – в белых касках, черных куртках, с дубинками в руках. Они знали, что не принадлежат себе и ринутся вперед с первым криком команды и с неприязнью разглядывали тех, кто теснился перед их шеренгой и не обращал внимания на приказы «Разойдись!». И раскалявшая их злоба была сродни стародавней ненависти продавшихся в кабалу к свободным.
В тот вечер кордон милиции стоял у метро «Баррикадная». Дальше не пускали. Толпа гудела и возмущалась. В ответ хрипел и огрызался милицейский мегафон.
Вдруг милицейская цепь сдвинулась с места, разделилась и разошлась по сторонам. Толпа притихла, разглядывая открывшееся пространство улицы. Несколько человек вышли вперед, зашагали по брусчатке вниз, к зоопарку. Толпа устремилась за ними. И тут от стены кинотеатра отделилась цепь ОМОНа. Те, кто успел перебраться через ограждения и выскочить на тротуар, видели, как падают на мостовую люди из толпы, оглушенные ударами дубинок, как лежащих бью сапогами, не разбирая ни возраста, ни пола. И все это здесь – в городе, где родились и выросли, на улице, по которой гуляли! Вот уж, на их памяти невиданное и неслыханное по жестокости и маразму.
На работе было, как в отпускной период. Даже в курилке никто не собирался, будто за эти бурные годы успели все выяснить и обговорить.
Неожиданно появилась Ирина. Плотно прикрыла за собой дверь, села напротив и спросила:
– Ну и чего, бывший возлюбленный? Как отпуск провели?
Говорила она вроде бы равнодушно. Он мельком взглянул на нее. понял, что она обижена. Но выяснять отношения было бы ни к чему и он ответил:
– В отпуске рыбу ловил.
– А где?
– В Ярославской области.
Она полезла в сумочку за сигаретами. Искала глазами пепельницу на столе.
– Тоже в отпуске была. На острове жила. Мы по нему на «молли» катались.
– Это что такое? – не понял Олег.
– Машинка такая маленькая. Ездят на ней, когда в гольф играют. Слушай, а что ты обо всех этих событиях думаешь? Чем закончится?
– Не знаю, – ответил он, помолчав.
– Ты там, у Белого дома бываешь?
– Был. Посмотрел на современную жандармерию.
– Братец мой такой довольный последние дни ходит. Говорит, что в правительстве перетасовки будут, и ему вроде бы что-то светит. А мои все клиенты перепрятались. Никаких заказов нет. Хочешь, пойдем ко мне пообедаем.
– Нет, не пойду.
Она помолчала и встала со стула:
– Тогда, пока.
Борька сидел за столом угрюмый, будто только что с кем-то поругался. Посмотрел на Олега и сказал:
– Сегодня в голову ничего не лезет. Какое-то дурацкое настроение. Я даже шлепнул пару рюмашек, чтобы развеяться. Хочешь, налью?.. Как хочешь. Хрень какая-то происходит. И Веселов меня своими разговорами опять завел.
– Охота тебе с ним отношения выяснять.
– Просто интересно! Как это можно на черное говорить белое и даже не морщиться.
– Был там – у Белого дома? – спросил Олег.
– И не пойду. И так все ясно.
– А я был.
– Не рассказывай. – Борька махнул рукой. – А вчера по телеку какое-то сборище на Манежной площади показывали. Толстая тетка кричала в камеру: «Расстрелять этот Верховный Совет мало!» О чрезвычайке восемнадцатого года размечталась.
