Смотрящим воителем прибыл ледокол «Капитан Мелехов» завидно мощных классных форм. Некогда нёсший тяготы линейного на трассах Севморпути, за свой тридцатник в Арктике ничуть ни убился. И теперь, по крайней мере для вызволитель-ной проводки ещё как соответствовал. Чисто адмиральски, работая всей квадригой винтов, прошёлся он вдоль строя. Нерукотворный каток обрёл канал, от которого разбежались трещины. Да признанием неоспоримого превосходства арктического богатыря выдавило воду из-под каждого в строю.
Дерзать по крушительной части дальнейшее было явно рановато. Пришлось всем корпусом задумчиво ткнуться в лёд, подобно колуну застрявшему в суковатом сыром полене. Семь десятков душ с терпением бывалых полярников принялись ждать, когда эти немощные купчишки окончательно подпояшутся.
На иных судах уже обтягивали караван найтовыми тросами. Чтоб дело спорилось и чтоб всем разжиться чеками, джентельменски поделили труды. Старпомовской братии досталась носовая часть палубного груза, машинёрам – кормовая. Одинаково и на «Парголово» поступили. Разумеется, в деле не могла участвовать камбузная прослойка из женского сорочьего рода. Не слыл прокачанным в таковском и водниковский доктор. Но он же мужчина! Мэн! Добытчик, как-никак. Хотя, гмы, последнее – ох, спорно.
По секрету сказать, поддался док общему гулятельному настрою. Растратил за сериал сидений в центровом игарском кабаке все подкопленные рублишки. Одуматься бы вовремя. Э-э, да куда там…
Подражая бывалым мореманам, стал толкать в загуле новые вещицы. Под восхищённые женские взгляды неужели стоп дашь? За две химические кофтёнки вдоль и поперёк известного ему размера вообще удовольствовался а ля натурелью. В конце стоянки спустил и писк моды из лавок антверпенских барыг: джинсовое платье «монтана». Тут-то пичок его молодечества обречённо завалился при совершенно опустошённой полке рундука.
Всё сокрытое на самом деле с очень длинными ушками. Даже на деликатный взгляд и то просматривалась измена с утешающим чеховским оттенком. Не Родине же изменил. Стало быть, сторонне порадуйтесь.
Месяц оставалось ему пробыть на теплоходе. А там изволь, в водниковской переполненной больнице эскулапничать за пустые денежки.
Вот в корабляцкой жизни всё не так: каждый здоров; какая-никакая валютная мелочишка; кормят дефицитами; развлекают киношками. При всём том платят среднесоветскую зарплату! Романтики хоть отбавляй. И подаётся она шикарно: в реальных красках, звуках, углах стремительного крена. Мокрой простынёй вместо скатерти. Чужие города подливают в тот «ёрш» католическую старину, буржуйское довольство, миражную доступность любой фигни.
Ну и приключенческие разрядки по торчковому влечению в совпортах. Моряки, на штатское удивление, оказались в несравненно пижонском фаворе. Где береговым с ними тягаться… Лучше сразу согласиться, не позорясь шурами-мурами с медсестричками.
В ту великолепную свою командировку док возненавидел белый халат и день, когда придётся снова его напялить. Заранее представлял вечера с артистичными вздохами жены о каких-то финских сапожках из «Альбатроса». «Всего-то за 15(!) рублей чеками, Федя». Догадывался, как попадёт за облом ожидания монтановского платья, кое разлучной ночью супружнице обещал.
Разве поверил бы он в радужном начале плавания обозванному медиками «для поддержки штанов», что финиширует в тех же неприлично изношенных. К тому же по диалекту какой-нибудь деревни Ершовка и дарить будет «неча». От яркого моряченья ни репутации, ни прибытка. Одна холодная война между ним и близким кругом, где тёща задолбает сочиненным ей же кухонным правом.
