Вылезли, где ближе до судна. Капитан с перегретости ноги волочит. Сам я от балдежа отходил. И как обухом: «Почему руки свободны?!» Вместо крика «Сумка, сумка» – хриплю. Рванули обратно. Я тэтэшником на бегу размахиваю. Сзади кэп воздух по-рыбьи глотает.
«Отстанет, сука, того хуже, повернёт – пристрелю. Не он ли, потрох, о платке в левой пряталке надоумил?! Помог врагу меня (!) эНКэВэДиста(!) объегорить. Те ****ищи – шпионская подстава. Поди, карту и бумаги сейчас засланный фриц фотографирует».
Со всех сторон мы в дерме. Может, удастся сумку отбить? По сякому раскладу – мочу капитана. Своих ли не знать? Станут на допросах мурыжить – расколется. Сам-то вывернусь. Все другие варианты – стенка. Жить осталось до Мурманска иль Архангельска. В разнюханных координатах ещё короче.
Честнее – его и себя грохнуть. Американцы наново тогда всё переиграют. Добегу – разберусь».
На последней стометровке узрел злополучную. По простецки покоится к пальме прислонённая. Вокруг ни души. Плююсь кровью с хрипом из сорванных лёгких. С десяток метров к ней уже полз. Кэп вообще живой мертвец.
Когда смог слова выталкивать, шиплю:
– Не ползал ли кто в сумку? Подмечай, как карта свёрнута?
Он ещё хуже изъясняется:
– Вро-о-де ни-и-кто.
Взгляд похожий – подвальный. Каким о пощаде там молили. Ствол ему в переносицу.
– Вроде?! Точняк?!
Молчит. Двинул ему в сердцах. Сам прокручиваю: «Для шпиона обратная уложка, что чихнуть. И нас натаскивали. Но откуда тут лишнему белому взяться? Охоту за нами тонко провести? Глупо рассчитывать на подобное раздолбайство.
Если так, помирать погожу. По другому раскладу: кто нас провёл, гад бывалый. Доподлинно знает: редки у нас автобусы. Каждый ломится к подножке диким кабаном. Таксей нет. А здесь их за презренное буржуйство почтём. Пособник ему – нещадное пекло. Отвлекаловка – две лахудры. Что ж получается? Пятьдесят на пятьдесят?! Впервые, как есть, я испугался. Сразу жить шкурно захотелось. Любой мразью, но жить! Привожу в чувство капиташу. Изумляясь себе, толкую:
– Дознание провёл. Наверняка никто нос не сунул. Теперь нам решать: стреляться?… забыть?
Понятно, чего жалкий кэп выбрал. Под маты ремень сумки ему на шею. Ткнул тэтэшником в бочину.
– Упаси тебя вновь барством блеснуть. Замочу падлу!
В том рейсе оба поседели. Несколько раз по дурному предчувствию на мостик врывался. Караван чинно в две косынки дымит. Конвойные фрегаты пасут овчарками. Тишина. Волнишки попутные. А меня всего внутренне трясёт. Расплаты ждал. Аукнется, решил, застрелюсь красиво. Первую тупую пулю слабодушному индюку. Большую часть мести ему почему-то отгрёб. Не совсем, понятно, справедливо. Этак всю Атлантику на срыве мозговых катушек. М-да.
Хорошо, подводные радары «асдики»[16] изобрели. Штатовцы тут же принялись ими выбивать океан, как пыльное одеяло. Дальние их бомберы – чисто демоны против бородатых мальчиков Деница. Прячущейся лодке от точно сброшенных глубинных бомб пи… Три кляксы масляных на курсе попалось. Не иначе, посмертный росчерк вражьей стаи. М-да.
Близ норвежских берегов обязательные юнкерсы. Так фрицы со всеми «здоровались». Правда, уже в четверть силы. Сдулась до скелета их «26-я львиная эскадра». Хенкелей-торпедников с боевым счётом на хвосте под свастикой вообще не стало. Всё равно арифметику потерь немцы выправили. Тройку новых пароходов в минус. Лихо прорыв у «штук»
