Подошла к Баринову, занимая место у его изголовья. Он чуть скосил взгляд, фокусируясь на мне. Кровавая улыбка растянулась на лице, показывая вдобавок окровавленные зубы.
– Ну и что мне с Вами, барин, делать? – риторически спросила.
– А ты наклонись, доктор, я прошепчу тебе на ушко, – голос у этого психа был невероятно приятный, как и внешность. Чего не скажешь о его наклонностях. Девушки очаровывались им, не осознавая того, что подписывали себе смертный приговор. Суд признал его невменяемым по итогам психиатрической экспертизы, и в итоге он оказался в нашей больнице.
– Баринов, – хмуро произнесла, – мне бы хотелось свои уши оставить при себе. А ты парень быстрый – не успею опомниться – отцапаешь, – мужчина расхохотался.
– Доктор, Ваши уши, несомненно, аппетитные, как и Вы сами.
– Сомнительный комплимент, Яков. Весьма сомнительный.
– Какой есть, – улыбка не сходила с его лица. – Но, знаете, доктор, я предпочту любоваться Вами, а не завтракать. Хотя, я все же не отказался бы от возможности лизнуть Вашу кожу. А эти Ваши красные кровавые пухлые губы… Они вообще не выходят у меня из головы.
– Еще один сомнительный комплимент, Яков. Готов раздеться?
– Для Вас, доктор, что угодно.
– Лишнее движение – минус зуб. Они у тебя чудесные. Без них не так-то весело будет? А, Баринов? – этот псих прекрасно осознавал свою привлекательность, и для него ее потеря была сродни смерти.
– Буду душкой, доктор. Раздевайте, – благосклонно выдал каннибал.
Вздохнув, передала до сих пор бледному санитару лекарства и позвала охрану. Они начали аккуратно освобождать его от смирительной рубашки. Бедный медбрат слишком мало проработал в больнице, и мое поведение вызывало у него недоумение. Но, к моему великому сожалению, я слишком хорошо знала человека, лежащего передо мной в смирительной рубашке. Как и его дело. У нас установились довольно сносные отношения врач-пациент. Он наслаждался страхом, который вызывал у своих жертв – во мне же этой черты не было. Похоже медсестра оказалась “его типажом”, вот и дремавшее чудовище проснулось.
Его раздели до пояса, и в области груди уже начинали расцветать гематомы. Подозвала санитара, и принялась за обработку рук перед инъекцией. Поочередно ввела препараты, после чего осмотрела гематомы. Не обнаружив серьезных травм, перешла к его лицу. Баринов все это время наблюдал за мной, не издавая ни единого звука. Его взгляд слегка помутнел – препараты начали делать свое дело.
Рука потянулась к его лицу, смывая кровь. В какой-то момент он наклонил голову, касаясь носом полоски моего оголенного запястья – остальное было скрыто медицинскими перчатками. Охранники засуетились, но я остановила их, подняв ладонь вверх.
– Я про лишние движения не шутила, Яков.
– В голове помутнело, – еле слышно произнес, нервно сглотнув. – Пахнете потрясающе, доктор.
– Очень за себя рада, – поднялась на ноги. – Зачем ты напал на девушку, Яков?
– Нечего было меня провоцировать, – впервые за все время он нахмурился.
– И как же она тебя спровоцировала? – перехватила больничную рубашку у одного из охранников.
– Она высказала свое мнение о нахождении такого, как я, здесь. Идиотка! Еще и прозвища мне подбирать начала. Вот я и показал ей себя, – недовольно выплюнул Яков.
– Мда… – протянула ему в ответ. – Руки подними, – помогла ему одеться. – Полностью с тобой солидарна, Яков. Идиоток больше к тебе не подпущу.
