— Далеко собралась? — моя попытка сбежать не остается незамеченной для сына маминого жениха.
— Прогуляться хочу, — внутри себя добавляю «подальше от тебя».
— Боишься? А при родителях такою смелую корчила, — посмеивается.
— Вообще не боюсь. Ты слишком о себе воображаешь, Арсик.
— Еще раз меня так назовешь, дважды пожалеешь, — обещает парень сквозь зубы.
— И почему это дважды?
— С одного раза ты не понимаешь, что меня лучше не злить.
Сбегать расхотелось. Думаю, что продержусь. Если что, то мы не в кустах, в общественном месте. Заору, и кто-нибудь точно на помощь придет. Не хочется тешить Эго мажора.
— А меня, знаешь ли, тоже трогать небезопасно!
Одну ногу отставляю для побега, вдруг что, все-таки драпать придется. В руке Арсений крутит вилку — не самый обнадеживающий инструмент.
— Значит так, послушай меня, мелкая, — от его вкрадчивого голоса мурашки разбегаются по коже. — Случилась ошибка и мой отец утратил способность соображать. Но я-то все вижу и понимаю. Ты задумала играться в миленькую беззащитную девочку. Начала ныть про парк, прикидываться жертвой. Дразнить меня собираешься?
Так я уже. Зачем собираться?
— Просто поделилась с близкими людьми своими потрясениями, — говорю, а мажор еще больше свирепствует. Вилку согнул пополам. Наверное, представлял мою шею.
— Мой отец тебе не близкий, а я, так тем более. Не смей влезать в мою семью!
— Но это не я сделала предложение маме. Думаешь, мне сильно радостно, что у дяди Игоря такой невыносимый сын?
— Какой я?! — ох, и заорал.
Псих натуральный!
— Грубый и заносчивый парень, — объясняю, как получается. — Ты первый начал вспоминать о своем телефоне. А мог ведь догнать и объяснить всё спокойно. Ну и я извинилась уже. Честно, перепутала, не воровала специально.
— Сегодня перепутала случайно, завтра опять что-то хитрое выкинешь. Знаю я таких, лишь бы засветиться возле меня, а потом подружкам хвастаться.
— Пф! Было бы чем гордиться. Лучше помогай искать злодеев, пусть перед Матвеем извиняются. Кто-то очень нехороший моего друга обидел.
Арсений сужает глаза, и подаётся вперед, над столом нависая.
— Только попробуй об этом еще при отце заикнуться. Тогда я точно злодеев найду, и мало тебе не покажется. Усекла, Малинка ядовитая?
Вспыхиваю мгновенно.
Да он… он… вообще издевается.
— Не называй меня так! — не прошу я, а требую.
— Как именно? Малинкой или ядовитой? Вредной гадостью еще могу, тебе идет такое имечко, — опять ему смешно, ржет нахал бессердечный.
— Никак не называй. Вообще лучше никак.
— Тогда договорились, — удивительно, но Арсений согласно кивает.
Подозрительно что-то…
— Перестанешь обзывать? — уточняю, а то мне не нравится его молчание. Он даже, когда замолкает, продолжает давить.
— Зачем мне переставать? Я же делаю всегда, что хочу.
— Но ты только что сказал — договорились…
— А это, — беспечно отмахивается. — Сделаешь так, чтобы я тебя больше не видел. Тогда все прощу и называть тебя не буду никак. Кого нет для меня, того и трогать не надо.
Перевариваю информацию. Пью сок и волнуюсь.
Да, я бы с радостью стать никем для зазнавшегося мажора без совести. Но как же быть тогда с мамой? После помолвок у людей случаются свадьбы, да и вообще я пока слабо представляю, что меня ждет. Раньше была только я и мамуля. Папа бросил нас давно ради любовницы, почти не вспоминаем о нем.
Как теперь повернется?
— Я тоже не горю желанием еще когда-нибудь тебя повстречать, — не могу сдержаться, пусть об этом знает.
