– Маменька! Отец! Антип Григорьевич хочет вам что-то сказать!
Произнесла она это как будто в оправдание себя и чтобы выручить своего студента из неловкой ситуации перед родителями. Антип Григорьевич с недоумением посмотрел на стариков, пока не осознавая происходящего – он был ещё там, во власти сладостных чувств. Сознание постепенно стало возвращаться, проводя его через все круги ада. Ему стало стыдно и неловко не столько за себя, сколько за свою наставницу, что он поставил её в такое нелепое положение, и даже захотелось рассыпаться в извинениях и раскаяниях. Но потом он, наконец, осознал, к чему его подвигают и, как положено в таких случаях, всё же выдавил из себя заветные слова, прервав ими и без того затянувшуюся паузу.
– Да!.. Авдей Ипатьевич, Фёкла… – тут он вдруг почему-то забыл её отчество. – Э-э… Фёкла! Позвольте мне просить руки вашей дочери! Я люблю её… вроде бы… и надеюсь, что она тоже любит меня.
В этот миг он не отдавал себе отчёта в том, действительно ли любит её, по крайней мере, так ему казалось. В том, что он только что страстно хотел эту женщину, не было и сомнений, но была ли это любовь? Этот вопрос он на следующее утро задавал себе, очнувшись после бессонной ночи и вспоминая, как в тумане, своё внезапное увлечение, последовавшее предложение, закономерное благословение родителей и назначение дня свадьбы. Ему казалось, что всё это произошло вчера не с ним, а с кем-то другим, что всё это обман, какая-то игра, наваждение.
«А что, если действительно это была игра? Игра, которую Капитолина Авдеевна затеяла, чтобы воздать свой очередной урок? Нет, не может быть, разве так можно? Разве можно играться этим?.. А почему нельзя? Мы же всегда проводили подобного рода занятия очень реально, они были максимально приближены к действительности. А с другой стороны, она вчера откровенно наслаждалась моими поцелуями, это точно была не игра, я чувствовал это. Так невозможно сыграть! Я ей был приятен, она сама хотела меня, сама рвалась ко мне и первая подвигала меня завладеть ею… Ну и что же из этого? Почему бы ей не насладиться во время образовательного действа приятным, убить двух зайцев? К тому же при таком подходе всё выглядит с её стороны более натурально и более наглядно для меня. Что же это было? Настоящее или игра? Действительно в ней воспылали чувства ко мне, или всё это ради моего просвещения? Не понимаю! Старики же тоже замешаны. Они-то наверняка не смогли бы подыграть ей так натурально? А впрочем, я и не помню толком ничего подробно, всё как во сне происходило, как в тумане. Вот уж урок так урок! На всю жизнь. Или это не урок вовсе, а сама жизнь и есть?..»
Так он промучился почти весь день, сам задавая себе вопросы, сам отвечая на них и не находя точного ответа, терзался и метался между двух огней, не ведая, где была правда, а где всего лишь театр страстей. На занятия к ней в этот день он уже не пошёл, потому что не знал, как себя вести далее: готовиться к свадьбе, которая будет ещё одним актом нравоучений, или объясниться Капитолине в своих чувствах и продолжать дальше обучение, сочетая занятия с приятным времяпровождением с желанной женщиной. Были и другие варианты, но в их правоту он не решался даже поверить, страшился даже помысла встать на путь их исполнения.
Антип наскрёб несколько монет и отправил посыльного известить Капитолину Авдеевну, что ему-де нездоровится и чтобы его сегодня на занятия не ждали. Капитолина, выслушав посыльного, насторожилась – ей эта ситуация показалась странной: вчера ещё всё было ясно, а сегодня он, видимо, взял время на раздумье.
