—Я думаю, что все зависит от восприятия. У вас семья есть, у вас есть крыша над головой, вы здоровы и можете ходить на своих двоих. Это ли не счастье? Не удача? Однажды я была в институте рака и видела девочку лет десяти, она сидела лысая на ступеньках в объятиях матери и кричала, что не хочет умирать. Ее вопль до сих пор стоит в моих ушах как самый страшный звук в мире. Дети не должны умирать, молодые не должны умирать, все не должно быть так…— на этих словах Белов дернулся, а затем придвинулся ближе ко мне.
—Ты такая необычная девочка, Маша. Неземная какая-то. И это чудо, что так еще бывает. Я знаю, о чем ты. В раковых клиниках не был, но я читал Солженицына «Раковый корпус», в этом да. Бесспорно. Я везунчик.
—Каждому дается поровну боли и счастья, чтобы мы могли отличать одно от другого и радоваться простым вещам. Хотя бы радоваться тому, что вы можете дышать полной грудью, зная, что у вас есть завтра. Кому-то этого не дано. Нет у него больше завтра, есть только сегодня и молитвы о том, чтобы оно не заканчивалось.
Шепча простые слова, я не рассчитывала, что он меня поймет, но я надеялась, что он сможет посмотреть на свою ситуацию под другим углом.
—Мудрые слова. Ты мне часто снишься, я закрываю глаза и вижу тебя, — он поднял мою руку и положил себе на голову, прикрыв при этом глаза. —Мне кажется, я поехал крышей. Окончательно, — он рассмеялся, а я напряглась, ощущая, как кожа по всему телу покрылась мурашками, а в местах наших соприкосновений распалялся пожар. —Подержи вот так, вот так не болит, — он закрыл глаза и сильнее уперся в мою ладонь, слегка нахмурившись. Мы сидели в таком положении долго, а потом я медленно начала водить пальцами по типу воображаемой акупунктутры, правда без иголок. Этому меня когда-то научила бабушка: легкий расслабляющий массаж, не требующий особых знаний. —Сейчас бы домой, и чтобы было так же легко. Как же хочется домой…в тот дом, где мне всегда было хорошо…
Мэр тихо застонал, ближе придвигаясь ко мне.
—Как же хорошо, чертовски хорошо, — хрипел он, после чего положил ладони на мои коленки и слегка сжал их. Двести двадцать вольт пронзило тело насквозь, даря при этом малознакомые импульсы внизу живота. Я сдавленно выдохнула, стараясь действовать чуть нежнее, медленно сходить на «нет». Он медленно накренился в мою сторону, еще и еще. Закончив массаж, я старалась осторожно выпутаться из объятий мужчины, но сдвинуть скалу с места не так-то просто.
Все попытки оказались тщетны, а Белов и вовсе не реагировал на мои потуги выпутаться. Ни звука, ни шороха. Казалось, что он замер изваянием. Легкая паника снова начала подступать к горлу, но я осторожно потрепала мужчину за плечо — итог оказался прежним.
Его голова медленно опустилась на мое плечо, а шершавые губы начали что-то шептать. Ни различить.
—Что? — ощутив, что по спине начал скатываться пот, я в ужасе осмотрелась по сторонам, насколько это позволяла наша близость.
И он повторил.
—Я хочу тебя себе, так запредельно сильно, что в шаге от того, чтобы взять силой. В шаге от того, чтобы принудить. Чтобы наконец-то знать, что никто не посмеет тебя и пальцем тронуть, — он пьяным голосом шептал мне в ухо слова, от которых кровь вставала в жилах. А я только и могла, что сдавленно дышать и молиться, чтобы кто-то сюда зашел, потому что я не смогла бы дать отпор. Что он говорил? Разве этот тот мужчина, который еще недавно вежливо спрашивал, как мое самочувствие?
