Когда Моретти возвращается, он задает вопрос:
– У Рэйчел был бойфренд?
– Нет.
Он просит меня написать имена и фамилии всех мужчин за последний год, с которыми она встречалась. Я аккуратно вывожу каждую буковку, начиная с недавних парней и заканчивая самым первым бойфрендом, а это было шестнадцать лет назад в Снейте, где мы выросли. Когда я заканчиваю список, я остаюсь сидеть за столом, положив на него сжатые в кулаки руки, а Моретти стоит у двери, нагнув голову над бумагой. Я наблюдаю за ним, чтобы понять, знакомы ли ему какие-нибудь имена, но выражение его лица не меняется.
– Первый парень, – говорю я, – Стивен Бейли. – Они чуть не поженились пару лет назад. Она иногда потом встречалась с ним. Он живет в Дорсете, в Уэст-Бей.
– Он когда-нибудь проявлял насилие в отношении ее?
– Нет.
Моретти кивает. Стивен будет первым, кого надо будет исключить из подозреваемых. Детектив уходит из комнаты, а когда возвращается, в руках у него уже ничего нет. Мне вспоминается паб, в котором я была сегодня утром, и та самая пропавшая женщина.
– И еще кое-что, – начинаю я. – Когда Рэйчел было семнадцать лет, на нее напали.
– Напали?
– Да. И обвинение должно было звучать как «нанесение тяжких телесных повреждений».
– Она знала нападавшего?
– Нет.
– Кого-нибудь задержали?
– Нет. В полиции ей не поверили. – Они только предположили, что нападение, если и происходило, то совсем по-другому, иначе, чем Рэйчел рассказывает. Они выдвинули предположение, что она сама хотела кого-то ограбить и начала приставать, а ей просто дали достойный отпор. Это были представители последней, старой волны полицейских, которых больше волновало то, сколько Рэйчел выпила после этого, и еще тот факт, что она не рыдала. – Это было в Снейте, в Йоркшире. Не знаю, сохранились ли у них документы в архиве. Это произошло пятнадцать лет назад.
Моретти благодарит меня.
– Нужно, чтобы вы пока оставались здесь поблизости. У вас есть где переночевать сегодня?
– В доме у Рэйчел.
– Там вам оставаться нельзя. Вас кто-нибудь может подвезти?
Я сильно устала. Я не хочу это никому объяснять и не хочу ждать на вокзале, когда кто-нибудь из лондонских друзей приедет за мной. Когда допрос заканчивается, полицейский отвозит меня в единственную в Марлоу гостиницу.
Я надеюсь, что мы в кого-нибудь врежемся. Впереди нас по Абингдон-роуд движется грузовик, перевозящий тонкие металлические трубы. Я представляю, как лопается связывающая их нейлоновая лента, трубы высыпаются на дорогу, одна из них подпрыгивает и пронзает меня, пригвоздив навсегда к сиденью автомобиля.
Центральная улица Марлоу изогнута, как серп, с одного конца которого расположено здание муниципалитета, с другого – вокзал. Гостиница «Охотники» находится на краю этого серпа, по соседству с вокзалом. Это квадратная постройка из светлого камня с черными ставнями на окнах. Полицейский оставляет меня в гостинице. На станции несколько человек ждут поезда, и все они разом оборачиваются, чтобы поглазеть на полицейскую машину.
Оказавшись в номере, я сразу запираю дверь и набрасываю цепочку. Провожу рукой по стене, оклеенной обоями, прижимаю к ней ухо и задерживаю дыхание. Мне хочется услышать женский голос. Например, матери, разговаривающей со своей дочерью, пока они собираются ложиться спать. Но за стеной не слышно ни звука. Наверное, все уже спят, говорю я себе.
Я выключаю свет и ползу под одеяло. Я понимаю, что все происходящее реально, и все равно жду, что Рэйчел мне позвонит.
