Лукавил доктор: они прятали его от посторонних глаз. Вот только, кто давал команду?
***
Сергей услышал какие-то голоса, потом шаги нескольких человек, явно приближающихся к его палате. Поворот ключа в замочной скважине, в предбанник кто-то входит, но пока к больному не идет, стоит, видимо, дожидаясь то ли старшего, либо пока соберется вся группа. Сергей закладывает руки за голову, прикрывает веки, старается выровнять дыхание.
– Кажется, спит…
– Пора, пора будить! – негромко, но властно произносит какой-то дребезжащий голос.
Сергей открывает глаза, видит, что в палате стоят три человек: двое в белых халатах, третий – в халате, наброшенном на плечи. Юрия Евсеевича с ними нет.
– Как вы себя чувствуете? – Спрашивает, видимо, врач, но чужой, не с кардиологии. Здесь не так разговаривают с больными после инфаркта, в лоб о здоровье не спрашивают.
– Хорошо, – отвечает Сергей.
– Это похвально… Похвально.
Пауза. Она становится длинной, все трое переминаются с ноги на ногу. Один, тоже, похоже, врач, говорит:
– Давайте присядем, стульев хватит на всех…
Человек в накинутом на плечи халате говорит:
– Вы знаете, что вашего начальника арестовали? – Больной кивнул. – Инкриминируется измена Родине… Вы понимаете, Сергей Иванович, как все непросто складывается? В том числе и для вас?
– Что я должен понимать? Если я не видел Премьера с 15 августа, что я должен понимать?
– Вы, почему не доложили, кому надо, о сходке гекачепистов!? Почему не насыпали песок в двигатель ЗИЛа начальника? Почему?!– Голос гражданского человека, сопровождаемого врачами, крепчал. – Вы влияли на него, как никто из окружения. Он слушал вас, как политика, идеолога, наконец…
Гость вскочил со стула, лицо раскраснелось, глаза косили и казались безумными. Он почти визжал:
– Зарыть всех вас надо! Уроды! Против народа попёрли… Головы вам всем поразбивать надо, как бешеным собакам… И мы это сделаем!
– Я это уже слышал, – тихо сказал Сергей, – это из выступления премьера одной из союзных республик… А вы знаете, что он собирался в Японию, чтобы сдать все Курильские острова? Лишь бы заручится международной поддержкой… Как бы вы с его головой поступили?
– Да, я… Да мы щас тя в "Матросскую тишину"… К твоим корешам! Ты будешь помнить меня… Я полномочный представитель этого премьера… Мы те устроим небо в клеточку!
– Ми-ну-точ-ку… Минуту!! – Вдруг резко сказал доктор – не кардиолог. – Больному плохо… Резко пошло давление… Черт, кто отключил капельницу? Где весь медперсонал?!
– Вы же сами сказали, чтобы нас никто не сопровождал,– быстро произнес второй доктор. Он дотянулся до тревожной кнопки сигнализации у кровати больного, долго жал на нее, тихо чертыхаясь. Топот ног по коридору Сергей услышал так четко, как будто его уши приложили к полу. Потом топот перешёл в удары по ушным перепонкам, и он закрыл глаза.
– Надо носить готовый шприц, твою мать! – Заорал доктор, насиловавший тревожную кнопку. – Дайте-ка сюда, я сам все сделаю!
Сергей почувствовал укол не кожей, а почему-то самим сердцем, которое вдруг затихло, перестало сообщаться с ушными перепонками, молоточки больше не били в колокола, встроенные в уши…
…Что было потом, для Сергея – неизвестность. Он не знал, был ли он без памяти, сколько прошло часов или минут, и что за окнами – утро или вечер. Но за окнами – светло, была та же больничная палата, а рядом с кроватью сидела медсестра, которая чаще других приходила делать укол в живот.
