Поздней осенней ночью Игнатьич выходит рыбачить. На одном из самоловов он определяет, что попалась огромная рыбина и вспоминает притчу, рассказанную ему дедом о Царь-рыбе. Дед говорил, что каждый рыбак выходит на реку и всю жизнь ищет свою Царь-рыбу. Но найдя рыбу, ее надо отпустить, потому что, во-первых, человеку ее не осилить, а во-вторых, смысл рыбацкого промысла потеряется после того, как увидишь Царь-рыбу. Игнатьич уговаривает себя не связываться с рыбиной, или хотя бы дождаться подмоги (мимо должен будет идти Командор). Однако жадность одолевает его, и Игнатьич принимается вытаскивать гигантского осетра. «Что-то редкостное, первобытное было не только в величине рыбы, но и в формах ее тела, от мягких, безжильных, как бы червячных усов, висящих над ровно состругнутой внизу головой до перепончатого, крылатого хвоста – на доисторического ящера походила рыбина». Рыба резко поворачивается, дергает, и рыбак падает в холодную воду. Они с осетром зацеплены одним крючком. «И рыба, и человек слабели, истекали кровью. Человечья кровь плохо свертывается в холодной воде… мало ее в рыбе. Зачем ей кровь? Она живет в воде. Ей греться ни к чему. Это он, человек, на земле обитает, ему и тепло надобно. Так зачем же, зачем перекрестились их пути? Реки царь и всей природы царь – на одной ловушке. Караулит их одна и та же мучительная смерть». Игнатьич пытается вскарабкаться на лодку, но осетр уводит его в глубину. Игнатьич принимается разговаривать с рыбой, объяснять ей, что ждет брата, что брат обязательно ему поможет. Наконец он решает, что на крючок ему попался оборотень. Игнатьич вспоминает все свои неблаговидные поступки, просит прощения у тех, кого обидел в жизни (в частности, у Глашки Куклиной, которая «изменила» ему в юности с военным и которую он потом жестоко наказал – бросил раздетую в холодную реку).
Мимо движется моторка. Рыба, очнувшись, делает резкое движение и отрывается от человека, уходит, смертельно раненая, на глубину. «Буйство охватило освободившуюся, волшебную царь-рыбу. «Иди. Рыба.
Иди! Поживи сколько можешь! Я про тебя никому не скажу!» – молвил ловец, и ему сделалось легче. Телу – оттого, что рыба не тянула вниз, душе – от какого-то, еще не постигнутого умом, освобождения».
В тайгу все чаще приезжают городские туристы. Одна группа таких рыбаков сталкивается с новым рыбинспектором Черемисиным, сменившим Семена, который ушел на пенсию. При этом «шеф» приехавших (или «зубостав», т. е. зубной врач) вначале ехидно интересуется у инспектора, не помешали ли их самоловы его промыслу. Тот с горечью отмечает, что в тайге и без них полно «рвачей». Шеф оскорбляет Черемисина, поскольку еще не знает, с кем имеет дело (он знал в лицо только Семена). Инспектор все же пытается решить дело миром, приказывает уезжать с реки и отплывает прочь. Через час он появляется вновь, застает «туристов» на прежнем месте и, невзирая ни на какие уговоры приезжих, наконец, понявших, что Черемисин – официальное лицо, отбирает улов и выписывает максимально возможный штраф: «Чтоб не тыкались! Чтоб помнили: земля наша едина и неделима, и человек в любом месте, даже в самой темной тайге должен быть человеком!». «Туристам», чтобы расплатиться, приходится продать лодку и мотор.
Аким родился и вырос на берегу Енисея в поселке Боганида. Его отец «поколотился на севере, подзашиб деньжонок и исчез навсегда, оставив матери Акима еще одного ребенка, как потом выяснилось, Касьянку». Мать родила Акима на шестнадцатом году. У нее никогда не было мужа, зато было много детей. Всех она заводила легко, относилась к детям радостно, особенно себя не обременяла – ребятишки «росли вольно, без утеснений и досмотра». Единственной проблемой для нее было перезимовать, и это большой семье удавалось: ни один из детей не умер, заботились о матери и подкармливали детей соседки и мужики-артельщики. Своего образа жизни мать не стыдилась и не пряталась от детей, кличка «ветренка» к ней не прилипла, старшие дети рано стали помогать ей и росли очень ответственными и работящими. Артельщики особенно уважали и ценили Касьянку, которая отличалась недетской уравновешенностью и готовностью помочь и сделать работу, которой избегали другие. Именно ей доверяли артельщики солить общую уху. Варка ухи в Чуши – почти священнодействие. Любого ребенка всегда артельщики накормят бесплатно. Дети помогают – моют посуду, подбрасывают ветки в костер. Остатки ухи Аким, с молчаливого согласия артельщиков, относит матери: у нее новый ребенок, она не выходит из дома, денег и еды у нее нет.
