В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - страница 15

– До поры до времени… – протянул кудрявый темноволосый мальчишка, на вид лет двенадцати.

Его зовут Милош, мальчика слишком скоро постигнет грустная судьба. Тогда я и не предполагала, что умрет он именно от моих рук. На самом деле, спустя немного времени после произошедшего в Фишгарде я вспомнила Милоша и как была знакома с ним будучи Клеменс. Мне было горько, я знала, что лишила жизни маленького итейе, несмотря на то, что внутри сидела отчетливая уверенность в верности своих действий. Сонным проведением я точно знала, что его судьба предопределена и далеко не мной – самой смертью. Ее зов не спутать ни с чем. Милош должен был погибнуть, тем не менее, я также точно знаю, что не от моих рук, так как же вышло, что я исполнила волю смерти раньше, чем ею предписанная судьба?

– В смысле? – возмутилась Кенна.

– Рэймонд скоро станет самым молодым охотником, на счету которого будет уже несколько фидей.

От его слов по коже побежали мурашки. Я понимала, о чем он, и мне было жутко и страшно, ведь совсем юнец с благоговением говорит о самых настоящих убийствах.

Это испытание итейе. Его проходят все дети. А учитывая их жизнерадостность, они еще не получили свою Печать, вероятнее всего, даже не предполагали, что их ждет. Зато знала я. Моя Печать зияла незатягивающейся раной в сердце. С годами боль только росла, эту пропасть расширяли приют, побег оттуда, маргинальные способы заработка.

Рэймонд.

Вернувшись в Лондон, я не смогла вернуться к привычной жизни. Произошедшее оставило неизгладимый след и вынудило усомниться в здравости собственного рассудка. В ночных кошмарах я видела того мальчишку, его напуганные, остекленевшие глаза. Мальчишку, которого видела я одна.

Вспоминается факт из курса судебной психиатрии, который я брала факультативно в Университете Эссекса: нам рассказывали, что убийство человека сильно оказывает влияние на психику, но всякий убийца ведет себя и переживает по-разному. Одних накрывает экзистенциальный кризис, другие не находят прочего способа справиться с этим, кроме как покончить с собой или утопиться в алкогольных и психотропных веществах, но есть и те, кто продолжают спать спокойно и жить так, будто ничего не произошло. И не всегда это психически нездоровые люди с маниакальными наклонностями. Это может быть особенность психики, крепкая нервная система и здоровая доля нигилизма в мировоззрении.

Как оказалось, я отношусь именно к последней категории, несмотря на то что меня накрыла апатия, я вновь и вновь прокручивала в голове события «сна», убеждала себя в том, что в реальном мире такого произойти не могло. Мне было странно, но не более. Страшные сны доставляли дискомфорт, но не вгоняли в тревожные состояния и почти никак не сказывались на жизни. Тем не менее, сидела внутри и какая-то червоточина. Углубляясь вновь в те ощущения, сейчас бы описала так, будто последствия отпечатались не внутри, а привязались, как балласт, как камень для утопленника, тянущий вниз. Только я не собиралась идти ко дну. Предпочитая между тем, чтобы считать себя убийцей, или поверить в сильный ушиб и тревожный сон, ответ очевиден.

В этом году каникулы начались раньше, с трудом я отучилась еще две недели, а после могла позволить себе забыть дорогу в университет, как выглядят учебные пособия и как читать научный текст на целых два месяца. Хоть ландшафтный дизайн мне и приносил особое удовольствие, а вечерние занятия отлично разгружали после насыщенных рабочих дней в коммуникации с потоком людей, не всегда дружелюбно настроенных, экзамены неизменно привносили в дела хаос, а в моральное состояние толику нервозности. Асли решила увезти меня, а куда – я не знала. Согласно нашему уговору, встретились уже у входа в здание аэропорта после получаса ожидания под солнцем.