В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - страница 7

– Что ж, Клеменс, сколько бы вы мне дали?

– Я не говорила, как меня зовут…

Клеменс…

А ведь я не знала никакого Ричарда, но тем не менее вот он – в моей памяти, и глядела на него никак иначе, как своими глазами. И пусть в Торонто мне бывать никогда не приходилось, я действительно была там. Но это произошло не со мной – то произошло с Клеменс. Фидэ дает заглянуть в чертоги ее памяти так, будто та моя собственная, позволяет вернуться в чужие воспоминания и ощутить заново, как если бы то действительно пережила я сама. Как много моментов я считаю своими, но те не принадлежат мне?

– Я догадался. Так что?

– Не слишком убедительно. – Я вновь вскинула бровь.

Он знал меня. А меня то ничуть не сконфузило. Насторожило, но не смутило. Поведение Клеменс казалось мне странным, многого из того, что совершила она, я бы делать не стала. Фидэ любопытная вещь, порой я испытывала настоящий испанский стыд от действий других фидей, хоть им самим собственные поступки казались логичными и понятными.

– Спросил у домовладельца, – признался он и опустил голову, украдкой глядя на меня исподлобья.

– Никакой конфиденциальности, – наигранно вздохнула я.

– Просто кошмар! – Рори состроил недовольную гримасу, за которой пряталась очаровательнейшая улыбка. – Так что?

– Тридцать три-тридцать пять.

– Близко. Мне тридцать девять.

– Боже, вы годитесь мне в отцы, – ляпнула я, не подумав, тут же прикрыла рот руками и сквозь сжатые губы промычала: – Простите.

Но к счастью, Рори просто зашелся теплым искренним смехом.

– Надеюсь, это не будет проблемой.

– Вовсе нет. Никаких проблем!

Мы… Нет, они понимали друг друга с полуслова, а позже и вовсе обходились без слов. Чувства Клеменс к Ричарду стали ее слабостью. Такая любовь не исчезает бесследно и остается в памяти даже после смерти. Теперь она разрушает, выжигает меня изнутри. С самой первой минуты знакомства между ними образовалась незримая, но очень осязаемая связь. Могу утверждать с абсолютной верой, ведь с приходом фидэ чувствовала это сама. Я полюбила человека, которого никогда не знала. Тосковала по тому, кого никогда не видела. Чувства других фидей по большому счету оставались лишь отголоском того, чем они действительно являлись, тенью себя настоящих, но эмоции Клеменс выглядели так, будто мои кто-то усилил в десять крат.

В ночь, когда меня настигла фидэ, приходил человек. Сосед, которого я видела раз в жизни, как мне теперь кажется, пытался сойти за Рори, сыграть на памяти фидейи. На чувствах Клеменс. Но кто это мог быть, я не знаю до сих пор, однако живет во мне уверенность, что его личность – ключ к разгадке куда большей тайны. Я чувствую это так же, как чувствую холод приближающихся объятий смерти.

Как и планировалось, на несколько дней я уехала в Фишгард, к семье, а Асли улетела на родину – в Стамбул. Как бы сильно она ни любила Англию, солнечная Турция была ей роднее и ближе по духу. Асли нравились шумные и открытые люди, какими британцы никогда не были.

Пока Асли наслаждалась первым классом, я тряслась в шумном поезде лондонской подземки, стараясь не оглохнуть от звука трения колес о рельсы. Игравшая в наушниках музыка совсем не спасала. «Can't Take My Eyes Off You» Энгельберта Хампердинка.

Много лет назад под эту песню я танцевала в захолустной квартире на окраине города с единственной и последней любовью всей жизни. Мы вернулись с концерта классической музыки. Он взял напрокат ретро автомобиль, позаботился о настоящем французском шампанском, а перед этим купил дорогущее черное платье с открытой спиной от какого-то местного бренда. У него не было денег, чтобы обеспечить себя хорошим жильем, но то, что он тратил на меня, кажется уму непостижимым. Погруженная в мысли,