– Уберите до утра в погреб. Там холодно, не испортятся сильно. А завтра похороним, как положено.
С этими словами Макар Петрович отбыл досыпать.
Священник тяжело вздохнул и понес корзину в погреб, где хранились все продукты, которыми пользовались не только служители церкви, но и бедные многодетные семьи. По дороге старик отметил, что корзина стала гораздо легче, чем была, когда он еле волок ее через лес к церкви. «Может, тот, кто похищал корзину, забрал и детей?» – возникла шальная мысль у отца Степана. Он поставил корзину на пол погреба и медленно открыл крышку, чтобы убедиться в своих догадках. На него из-под съехавшей на бок резной крышки смотрели две пары блестящих глаз.
Священник отдернул руку и невольно пошатнулся. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Они живы… – прошептал он. – Но как же так? Ведь не могли мы с Агафьей так ошибиться!
На следующий день, как только Агафья, с присущим ей безграничным любопытством, осмотрела попискивающих в ее больших ладонях малышей, вся деревушка собралась на большой совет во дворе церкви. Такие сборища галдящих людей отец Степан не выносил, но сегодня это было необходимо. Все жители громко и с нескрываемым интересом обсуждали ночное происшествие, тут же обрастающее новыми фактами и подробностями, о которых главный герой даже и не подозревал. Старик вздохнул и взошел на ступеньки церкви, стараясь тем самым привлечь к себе внимание и заставить толпу угомониться.
Мужчины и женщины благоговейно умолкли. Отец Степан не пользовался всеобщим уважением раньше. Но ожившие под его святым взглядом младенцы – это ли не чудо? Некоторые, особо чувствительные женщины даже еле различимый нимб над его головой видели.
Священник, не очень радостный от такого внимания к своей персоне, поморщился и громко сказал, обращаясь к прихожанам:
– Дети мои! Сегодня я собрал вас для того, чтобы вместе с вами решить судьбу двух найденных мной этой ночью младенцев.
Всеобщий вздох прошелся по толпе и замер в предвкушении дальнейших слов.
– Детям нужна семья, думаю, вы согласитесь со мной, – продолжил отец Степан. – Может, кто-нибудь сделает богоугодное дело и приютит сирот?
Словно в улье с пчелами открыли крышку. Всеобщий гвалт огласил двор церкви. Всем хотелось принять участие в судьбе детей, каждый нахваливал семью своего соседа или друга. Но конкретных предложений ни от кого не поступало.
Участковый Макар Петрович, присутствующий здесь же, закрывал руками уши, корча гримасы от головной боли, ставшей невыносимой, благодаря издаваемым толпой звукам. Не выдержав, он громко рявкнул, тут же заставив всех замолчать:
– Хватит! Говорите каждый, здесь присутствующий, коротко и по существу!
Довольный произведенным впечатлением умного человека, подавшего такую светлую мысль всем собравшимся, Макар Петрович указал толстым волосатым пальцем, похожим на сосиску на деда Сидорова, стоявшего ближе всех. Сидоров был глуховат, поэтому непонимающе уставился на палец участкового.
– Куда, куда нам дитёв! – заголосила его жена, кутаясь в необъятный платок. – Авось, помрем завтра!
– И то верно… – почесал в затылке участковый. – Следующий!
Каждый житель, на ком останавливалась волосатая «сосиска», всеми правдами и неправдами старался уверить всех присутствующих, впившихся в него глазами, что выкормить и воспитать двух детей получится у кого угодно, кроме него. Таких больных, старых и бедных людей, какими хотели казаться все собравшиеся, давно не видел мир.
