- Да хоть миллион, ты же сама понимаешь…
- Ляля девка рукастая.
- А толку то? Она даже не танцевала ни с кем. Думаешь, в платье дело? А я вот видела, что ее никто не приглашал. За нашей Лялей такой след тянется… Какое замужество, Насть? На это никто не пойдет, это все на наших с Борей плечах до самого конца. Спасибо Богу, что работать любит и незлобивая. Но вот на что мы жить все вместе будем – большой вопрос.
- Вадим поможет.
- Он бизнесмен, а не благодетель. Сонечку в жены взял и за то всю жизнь свечки ставить буду. А дальше, как-нибудь сами.
Подслушивать не хотелось. Я и без того ощущал, как грязь липким слоем покрыла мою кожу. Говорившие женщины не просто сплетничали, они сеяли зло, в котором случайно замарали и меня. Я повернулся обратно к коридору и почти дошел до двери на кухню, как вслед донеслось продолжение гнусной истории:
- А может тот? Как его зовут-то? С рынка? Он весь день от Ляли не отходит.
- Андрей Воронцов, - устало выдохнул первый голос, - ты, верно шутишь. Только если Лялька сбежит с ним по-тихому, но она так никогда не поступит, ее же Боря воспитал. А жениться на ней…ты его видела? К чему ему мараться?
Все. Даже трети сказанного хватило бы, чтобы устроить грандиозный скандал. Мне никогда не был нужен повод, достаточно легкой искры, чтобы разгорелся пожар, способный спалить всю Москву. И дело тут не в незнакомых мне идиотках. И не в Алевтине. И не в том, что только что задели мое имя. Просто…все очень просто, Барбара, понимаешь?
Я бесшумно повернулся назад и в несколько шагов преодолел разделяющее нас расстояние. Незнакомки замолчали, как только увидели, что больше не одни.
- Извинитесь. Вам немедленно нужно извиниться перед Алевтиной и ее семьей. Это порядочные люди и я не позволю кому-то говорить о них гадости.
Официант снова распахнул двери, и узкая полоса света выделила два озадаченных лица: передо мной стояли тетя и мама Тины, имя последней я так и не запомнил. Они непонимающе смотрели на меня, не в состоянии произнести ни слова. Я был ничем не лучше. Осознание, что какая-то женщина может так зло говорить о собственном ребенке, о родной дочери, было для меня новым. Не семья, серпентарий.
- Извинись, - прорычал я, обращаясь конкретно к маме Алевтине, внутренне окрестя ее главной змеей.
- Андрей, вы верно заблудились, - та самонадеянно улыбалась.
- Сейчас я приведу сюда Тину и ты извинишься, - все правила приличия слетели в ту же секунду, когда я понял, что за человек передо мной. Меркантильная беспринципная гадина.
- Андрей, - пропищал голос у меня за спиной. Я ощутил прикосновение кожи на лопатках, легкое, почти невесомое. – в туалете вашей Ани нет, я поищу ее на улице.
Обернувшись, я увидел Алевтину, замершую в нескольких сантиметрах от меня. В ее огромных, испуганных глазах блестели слезы, и когда я сделал шаг в сторону девчонки, она вздрогнула, как от резкого удара, и убежала прочь.
Мы же трое остались на месте. Не хотелось ни говорить, ни смотреть друг на друга. И хоть я оказался случайно замешан в эту историю, меня не покидало ощущение, что все это целиком моя вина. Гадкое, назойливое чувство похожее жужжание комара. Жить с ним можно, но не сильно хочется.
- Она не услышала ничего для себя нового, а все остальное просто драма, пройдет. Настя, скоро будут продавать торт, мне нужна твоя помощь - процедила мама Алевтины и зашагала в сторону банкетного зала.
