Он шумно вдыхал, пытался как-то успокоиться. А не мог. Сорвался он.
И до охренения боялся того, что переступит черту, которую нельзя переступать.
Терся щеками о мягкую ткань и пытался уговорить себя, что нельзя пугать так сильно девчонку. Нужно брать себя в руки. Нужно разжать их и выпустить девчонку, дать уйти, убежать, спрятаться от безумного зверя, что грозил вырваться из-под контроля.
А Марусе не было страшно. Совсем нет. Девушка рассматривала широкие плечи с выступившими от напряжения мышцами. Крепкую шею. Коротко стриженный затылок и темную макушку.
По телу стремительно разливалось тепло от каждого выдоха Рустама, от его ладоней, обхвативших талию и спину.
Горячие. Обжигающие прикосновения.
— Не приезжай в город, Маруся! — расслышала девушка приглушенный шепот. Он звучал надрывно, словно Русу было сложно говорить. — Оставайся здесь.
— Почему? — изумилась Заверина и даже не поняла, что коснулась тонкими ладонями широких плеч. И ей понравилось то тепло, что потянулось от смуглой кожи Рустама, даже сквозь ткань одежды.
Нагашев шумно и протяжно выдохнул. Немного отстранился только для того, чтобы поднять голову и взглянуть Марусе в глаза.
Не прятался он больше за усмешками и издевками. Задолбался. Устал держать волю под диким и жестким контролем.
Взглянул, как есть, открыто и со шквалом эмоций, которые вызывала в нем близость девчонки.
— Потому что не отстану от тебя. Присвою, — грубо произнес, словно стремился отрезать все пути к отступлению.
Маруся молчала. Не знала, что сказать.
Присвоит? То есть, сделает ее своей? В каком смысле?
— Значит, дело не в диванах и подушках? — переспросила Маруся, но рук с широких плеч не убрала. Ей казалось, будто ее ладони находятся сейчас именно там, где и должны были находиться.
— Какие к херам диваны-подушки?! — не понял Рус, нахмурился, будто пытался угадать мысли Маруси.
— Я думала, ты приехал, чтобы не огорчать Милку. На работу меня позвать. Я же знаю, какая Милолика настойчивая и упрямая, — заговорила девушка.
— Ну почему ты такая…. — пробормотал Рустам, опаляя дыханием девичий живот.
— Дура? — подсказала Маруся.
Нагашев вновь уткнулся лицом в плоский живот. На мгновение стиснул крепко-крепко свои руки на теле девушки и все же разжал их. Пусть и казалось, будто рвет себя на куски, будто кто-то пришил эту девочку к нему крепкими нитками, а сейчас вот, отрывает.
— Я не шучу, Маруся, — уже тверже проговорил Нагашев, поднялся на ноги и теперь нависал над девушкой. Смотрел на нее, находясь невероятно близко от ее лица.
Взгляд жадно заскользил по щекам, носу, крохотной родинке на подбородке и, наконец, прикипел к розовым губам.
Маруся стояла, не найдя в себе силы, чтобы отстраниться. Запрокинув голову, смотрела в жадные, потемневшие глаза Рустама и никак не могла понять, сон это. или реальность. Более того, тяжелое дыхание мужчины словно передалось и ей.
Рустам не касался ее тела больше. Застыл в жалком миллиметре. Нависал. Давил собой.
А Маруся будто ногами вросла в землю. Но ощущала, как тянется к этому высокому, огромному, сильному мужчине, выше ее на полметра, старше на двенадцать лет и на целую жизнь опытнее.
— Я поняла, — прошептала девушка, хотя, на самом деле, соображала она очень и очень туго сейчас. Поведение Рустама выбило ее из реальности. А мягкий полумрак и шепот волн погружали ее в некую сказку.
— Тогда беги, малышка, — пробормотал Рустам и дернулся назад, будто разрывал последние нити, связавшие его с девчонкой.
