— Вот в такие места привозят девушек, чтобы… — опять не могу подобрать слово на русском. Я просто не знаю, как звучит слово насилие на родном языке. — Чтобы… надругаться и убить, — надеюсь, я сказала правильно, и это звучит не так смешно и нелепо.
Егор ничего не отвечает, лишь ухмыляется, берет с заднего сидения камуфлированную толстовку с капюшоном и разными нашивками, надевает ее, наконец, прикрывая свои накаченные руки, которые не дают мне покоя, и выходит из машины. Он идёт к входу в здание, стучит в железные ворота, и к нему сразу же выходит пожилой худощавый мужчина. Егор что-то ему говорит, а потом я четко вижу, как мерзавец дает ему деньги. Мужчина кивает и скрывается за воротами, а Егор открывает дверь с моей стороны и подает руку.
— Обещаю, убивать не буду, — смеется мерзавец. — А вот насчёт надругаться — это как пойдет. Может, только немножко, если ты позволишь.
Так и знала, что сказала что-то неправильно! Я подаю ему руку и выхожу из машины, пытаясь сдержать счастливую улыбку. Я не знаю, что со мной творится, меня и насиловать не нужно, кажется, я готова дать ему все, что захочет. Егор не выпускает моей руки, сплетает наши пальцы и ведёт к воротам. А я млею от тепла его ладони, от ощущения интимности этого жеста. Пьянею, забывая обо всем на свете, словно мне вновь пятнадцать лет, и я безрассудная влюбленная девчонка. Мне нравится ощущение этой легкости и азарта.
Мы входим внутрь старой высокой башни и поднимаемся вверх по железной винтовой лестнице.
— Зачем нам туда?
— Скоро узнаешь, тебе понравится, — загадочно говорит Гор.
А я боюсь ступать на эту старую лестницу. Она шатается и скрипит.
— Она точно не обрушится? — спрашиваю, цепляясь за перила.
— Точно, — Гор пропускает меня вперёд, и внаглую хватает за талию, поддерживая.
— Что ты делаешь? — дергаюсь, но лестница начинает скрипеть еще больше. И я уже сама цепляюсь за его руки, не желая, чтобы он отпускал. — Боже, когда закончится эта лестница?!
— Не бойся, сладкая, я с тобой, — усмехается мерзавец и еще сильнее стискивает мою талию, подталкивая наверх.
Когда мы, наконец, выходим на крышу башни, Егор подводит меня к краю бетонной ограды. Перед нами открывается очень красивый вид на город, все как на ладони, и такое ясное небо с редкими облаками.
— Красиво, — глубоко вдыхаю, чувствуя, как мерзавец не просто поддерживает меня, а уже обнимает сзади, обвивая талию, наклоняется и вдыхает возле виска.
— Я же говорил, что тебе понравится, — шепчет, водя губами, отодвигает волосы, вынуждая меня млеть.
— Ты переходишь границы, — зачем-то так же шепотом говорю я. Веду плечами, но Гор даже не думает отступать
— Кто обозначает эти границы? — его руки начинают поглаживать мою талию и живот, а порочные губы скользят по виску к уху.
— Мы так мало знаем друг друга, — отвечаю я.
По логике я должна оттолкнуть этого наглеца, но говорю одно, а делаю совсем другое — откидываю голову ему на плечо, уплывая от его ласк и запаха, будто под гипнозом. Замираю на несколько минут, прислушиваясь к себе, понимая, что мне нравится это безумие.
— Мы сейчас, очень близко знакомимся, не через разговоры, а через прикосновения и ощущения, — шепчет он мне на ухо, и каждое слово отдает теплом, разносящимся по телу. — Границ нет, Анита, — мое имя его голосом вызывает лавину эмоций. — Но ты можешь остановить меня, когда тебе станут неприятны мои прикосновения.
