Самым омерзительным в раннем подъеме было убогое радио, которое воспроизводило одну и ту же, записанную Психологом, пленку, приевшиеся строки которой окутывали весь округ:
Мы не живем,
Мы существуем,
И днем и ночью
Мы воюем…
Хо-хо-хо-хо…
Мы не живем,
Мы существуем,
И днем и ночью
Мы воюем…
Хо-хо-хо-хо…
Один за другим смирившиеся впали в пробуждение. Гул быстро поднялся в сарае. Каждый молился о спокойном дне.
Не успел Вар раскрыть глаза, как принялся интересоваться моим состоянием:
– Ну как ты, старина?
– Можно сказать, в порядке. Однако я не имею понятия, что меня ожидает впереди. Всю ночь я не сомкнул глаз. Соломон разделил мою участь, рассказывая невероятные повести о доблестях генерала, – высказался я, с любопытством уточняя: – А ты знал, что у Соломона бессонница?
– Я слыхал, что он не дружит с головой. Но я даже не представлял, что он заботливо караулит нас по ночам, – игриво вымолвил Вар, почесывая затылок, как в большинстве случаев делают люди, удивленные неожиданными вестями.
До прихода Психолога, по нашим грубым расчетам, оставалось порядка 50 секунд. Все были в суматохе из-за утренних ритуалов. Кто-то прихорашивался, невзирая на бесполезность этого занятия, кто-то затягивал спину обмотками лохмотьев, так как у большей части пленных боль в спине была первым свидетельством скверного проживания. Пара чудиков, собравшись в угол, впадали в истерику, осуждая и порицая себя за то, что так малозначительно ценили жизнь, а точнее, относились к ней беспечно.
– Гав, гав! – прозвучал рев собак.
Дверь распахнулась наискось, проливая утренний свет в середину темного сарая. Незамедлительно за светом, с сияющей до белизны миной, ворвался Генерал.
– Доброе утро! – поприветствовал свойственным ему спокойным и хриплым тоном Психолог, вслед добавляя: – Мусор!
Без колебаний любой из нас с неописуемой щедростью подарил бы ему пару плевков прямо в его уродливую, наполненную надменностью и величием, физиономию. Однако окружавшая его гвардия, превышающая нас количеством и вооружением, подавляла одним своим видом и готовностью пустить в бой мушкеты наше желание.
– Время восхитительного завтрака! Вам нужны силы, чтобы беспрекословно выполнять мои поручения, – вывалил Генерал, примостившись возле входа в сарай.
Солдаты стрелой ворвались и окружили смирившихся. Через ворота сарая вереницей начали продвигаться заключенные, получая от Психолога подбадривающие кивки, с полной лукавства улыбкой.
– Товарищ Генерал? – воскликнул коренастый вояка, приблизившись ко мне и пребывая в недоумении. – А что с этим делать?
Состояние мое производило положительный оттенок, однако изодранная спина отказывалась всячески сделать лишнее движение.
Мелкими шагами Генерал приблизился к моему ложу. Расправив к небу руки, он проговорил во весь сарай, словно находился в пресловутом театре, который приехали посмотреть люди со всех частей света.
– Так это же наш висельник! А я-то пребывал в упоении, что ты уже того, скончался. Не суть! – произнес трепетно Генерал, вслед прильнув вновь к моему уху, добавил: – У меня грандиозные планы на твой счет! Так что и не думай о смерти и набирайся необходимых тебе сил!
Генерал выпрямился, расправил плечи, сложил руки за спину и приказал оставить одного человека присматривать за мной и не предоставлять мне еды до вечера, подкрепляя доводы словами: «Кто не трудится, тот не ест!» Психолог отправился в свое «путешествие», напевая себе что-то под нос. А я остался наедине с тем самым солдатом, который первым обратился к Генералу. Ворота захлопнулись. Тьма окутала помещение, ну а снаружи бесперебойно прокручивалась все та же мелодия унижения и оскорбления человеческого существа:
