– А мне не нравится, когда мной манипулируют. В том числе постояльцы отеля. – Она указала взглядом на запястье, ожидая, когда ее отпустят.
В культуре Зиина Сахра для мужчины неприемлемо дотрагиваться до женщин, не входящих в круг его семьи, даже до двоюродных сестер.
Но он не отпустил.
– Это вряд ли можно назвать манипуляцией. – Он провел пальцем по ее запястью. По ее телу пробежала дрожь. – Я и сам не понимаю, что это, – сказал Саид и добавил что-то по-арабски, думая, что Лия не поймет. – Прямо наваждение какое-то.
Впервые в жизни Лии хотелось этих прикосновений больше, чем даже темного шоколада, к которому она пристрастилась последнее время. Она смутилась. Что она могла такого сделать, что заставило его проявить к ней такой интерес?
Саид отпустил ее, но придвинулся ближе, прошелестев абайей.
Внезапно Лия поняла, что лифт не движется.
Она уставилась на него, чувствуя, как сердце подскочило к горлу.
– Эмир?
– Меня зовут Саид.
Она невольно прошептала вслед за ним: «Саид». Ему понравилось, как прозвучало его имя. Он дотронулся пальцем до пристегнутого к жакету бейджика.
– Амари. Это не имя.
– Нет, – отозвалась Лия, голос от волнения прозвучал хрипло. – Алия, – сказала она прежде, чем успела остановить себя.
– Мило. – Он снова провел пальцем по ее бейджику. Она ощутила это словно прикосновение к обнаженной коже. – Ваши родители следуют традициям.
– Не думаю. – Хин, что решила вести независимую жизнь, нельзя отнести к традиционалистам.
Хин хотела передать дочери как можно больше знаний о ее родной стране. И надежду на лучшую жизнь, что отразилось в ее имени. Алия – одна из избранных.
Еще одно доказательство романтичной натуры ее матери.
– Но акцент у вас американский, – заметил Саид.
– Как и у вас.
Он пожал плечами:
– Я с двенадцати лет учился в Америке. И вернулся в Зиина Сахра только после смерти брата.
Лия знала о трагической гибели старшего сына правящего эмира, повлекшей за собой значительные изменения в жизни страны.
Политическая нестабильность приграничных государств и забота о безопасности оставшегося в живых единственного сына заставили эмира и королеву отправить Саида в закрытую школу. Это не было государственной тайной.
Как и тот факт, что Саид захотел продолжить образование и получить степень бакалавра в мировой политике и магистра в менеджменте.
Его слова задели что-то у нее в душе.
Лифты в отеле были достаточно большие, но сейчас это замкнутое пространство показалось Лии слишком тесным.
– Вы не похожи на европейца, – сказала она, стараясь игнорировать накатывающие на нее незнакомые чувства.
– Я – сердце Зиина Сахра. Может ли мой народ и его культура не быть центром моих мыслей?
Почему-то его ответ растрогал ее. Чтобы скрыть свою реакцию, она махнула рукой и сказала:
– Дело не в культуре.
– Должно быть, вы большой знаток наших обычаев!
– Не стоит принимать это на свой счет.
Он рассмеялся. Этот искренний смех взволновал ее даже больше, чем его пристальное внимание.
– Вы не такая, как другие женщины.
– Но вы – эмир.
– Хотите сказать, что другие смотрят на меня снизу вверх?
Она прищурилась:
– Хотите сказать, что вы лишены высокомерия?
– Желание узнать правду – высокомерие?
Она покачала головой. Несмотря ни на что, этот мужчина был неотразим. И хуже всего, что он, похоже, об этом догадывался.
Неожиданно она почувствовала спиной стенку лифта. Саид был слишком близко, его абайя касалась ее жакета. Лия невольно втянула в себя воздух.
