– Кошмар, опять дети возятся в этой луже, – недовольно цокнула Лин, закрывая форточку.
– Да ну, что в этом такого, – пожал плечами сидящий на кушетке мастер.
– Молчал бы уже. Развёл болото, дети один за другим туда ныряют.
– Красиво же.
Мичайо бросил взгляд в окно. В небе один за другим гонялись голуби, разрезая клювом пушистые облака. Убаюканные ветром, качались на ветках листья, переливаясь от мягкого мятного до яркого изумруда. Мастер уже и забыл, как давно он не видел таких нежных пейзажей, не слышал спокойного сладкого шелеста листьев – соскучился по мирному небу над головой. На землю его вернул звук хлопка резиновой перчатки на руке Мэйлин.
– Чего притих?
– Да так, задумался, – грустно усмехнулся блондин.
– Так, Чима, думать это конечно хорошо, но нам нужно руку твою посмотреть, помнишь?
– Да, конечно, – опомнился Мичайо. – Чима… Давно меня так не называли.
– А как тебя называли?
Лин осторожно отделила стерильную повязку от заживающих швов. Предплечье выглядело куда лучше, чем пару дней назад, что заставило доктора с облегчением выдохнуть.
– Мастер, Господин Курагама…
– Господин Курагама! – рассмеялась доктор. – Скажешь тоже!
– Ну, для них я Господин, между прочим, – наигранно обиделся блондин.
– А для меня?
– А у тебя привилегии. И у меня привилегии, Лин.
– Ну, да, «Лин» меня только тебе называть разрешается, – усмехнулась доктор. – Ну, и Кэтсу иногда кликать может, что уж там, лечу его чуть ли не с самого рождения.
– И то верно, – вздохнул Мичайо. – Кстати, как он там?
– Ты знаешь, я не могу сказать точно.
Прохладный кусочек марли лёг на тонкую свежую кожу, и мастер почувствовал, как по его телу прокатилась волна мурашек.
– В каком плане не знаешь?
– Раны зарастают, швы в полном порядке, ожоги проходят, но то, что творится сейчас у него в душе просто нужно пережить. Дай ему время. – сменив марлю в своих руках на загадочный стальной инструмент, доктор продолжила рассуждать. – Он слишком слаб, даже для самого себя. Хотя, может это потому что он впервые влип во что-то серьёзное, вот и привыкает, так сказать, к новым ощущениям. Ты его раньше шил хоть раз?
– Было дело лет в десять, когда он голову себе расшиб, но это вроде как не слишком серьёзно.
– Ну, тогда это многое объясняет. Сквозная рана в живот, это тебе не ссадина на лбу. Швы болят, вот и лежит пластом, пошевелиться боится. Особенно зная, как эта рана была получена… Нет. Ужас. Я хочу стереть это из памяти.
Мичайо задумчиво опустил голову, роняя на плечи молочные пряди. Доктор мастерски наложила свежую повязку и, заметив поникшее лицо друга, подсела рядом.
– Извини, – тихонько начала она. – Это не твоя вина, слышишь? Гильдия за всю жизнь ещё не встречалась с подобным кошмаром.
– Он помнит хоть что-то? – сбил её мастер.
– Так удариться головой и не получить амнезию невозможно. В данном случае, эта амнезия сыграла нам на руку.
– Каковы шансы того, что он всё вспомнит?
– Думаю, их нет, – пожала плечами Мэйлин.
– Это хорошо.
Мастер бросил взгляд в сторону свежего пластыря и, выронив короткое «спасибо», устало потёр ладонями лицо.
– Чима, не нервничай, – толкнула его доктор. – Я же сказала, не вспомнит он ничего. Сама ведь за него волнуюсь.
– Нельзя, чтобы он вспомнил, нельзя, чтобы кто-то издал об этом хотя бы звук с момента сражения. То, что произошло там, выходит за рамки возможного. Он ещё ребёнок, чёрт возьми!
– Но это произошло, согласись. Значит всё-таки возможно, верно? Тебе просто нужно это принять, ты не сможешь оберегать Кэтсу всю его жизнь. Да, эта ситуация была страшной, как для тебя, так и для всех нас, но нужно сделать выводы и жить дальше, просто впредь немного осторожнее.
