– Э, да брось ты это! Успеется. Докладывай, что обнаружил.
– Схитрить вздумали гитлеровцы-то, – усмехнулся Голиков. – Такие сооружения смастерили, что с земли их и не разглядишь как следует, а сверху они довольно отчетливо обнаруживаются. Специально для нашей авиации, значит, сооружены. А на самом-то деле там один пшик. Никаких дотов и никаких надолб. Сплошное надувательство. А для чего это им? Хотят, значит, ввести в заблуждение, отвлечь внимание от настоящего оборонительного рубежа. Вот и решил я поискать настоящие доты. На то, конечно, не было специальных указаний, но я сам так свою задачу понял.
– Ну и что же тебе узнать удалось? – нетерпеливо спросил Брагин.
– Вот нанес тут все на карту, – ответил Голиков, протягивая старшему сержанту планшет. – Они так свои настоящие доты расположили, что, если бы мы на эти ложные устремились, обрушился бы на нас с флангов ураганный огонь. Выходит, что ловушка нам готовилась. Теперь бы командованию нужно поскорее сообщить все это. Давай-ка ногой твоей займемся.
– Ногу ты мне действительно перебинтуй и компресс свежий наложи – самому мне это трудно будет сделать. И немедленно отправляйся с добытыми сведениями к нашим. Это приказ, и чтобы я никаких возражений не слышал.
– Но, Леша… – взмолился Голиков. – Как же я тебя тут оставлю одного?
– Отставить разговорчики, товарищ ефрейтор! – оборвал его старший сержант.
– Я тебя дотащу как-нибудь. Мы ползком проберемся… – все еще не мог примириться с необходимостью оставить здесь своего друга Голиков.
– Хватит слезы лить, Вася! – рассмеялся Брагин, стараясь ободрить друга. – Я ведь умирать не собираюсь. Ты и сам понимаешь, как необходимы сведения наши командованию. Я же тебя по рукам и ногам свяжу, а мы не имеем права рисковать. Так что ты отдыхай до вечера, а потом – в путь! Обо мне не беспокойся, я не пропаду. Пролежу тут денек-другой, а тем временем за мной «кукурузника» пришлют.
– Ну что, товарищ адъютант, – весело спросил капитан Кравченко, – оправдалась моя поправка на доверие?
– Как нельзя лучше, товарищ капитан! Бравый народ ваши разведчики. И настоящими боевыми друзьями оказались. Докладывали вам уже, что Голиков благополучно вернулся с Брагиным?
– Давно уже доложено, – довольно улыбнулся Кравченко. – Как только стало известно, что не удастся послать самолет за Брагиным, я сразу же подумал: нужно, значит, Голикову лично за ним идти. Вернее сказать, не успел я подумать этого, как явился ко мне сам Голиков. Я ему и рта раскрыть не дал, все и без того было ясно. Всего только два слова сказал ему: «Не возражаю». Вот ведь какой у нас народ!
…А в это время ефрейтор Голиков сидел в батальонной санчасти на койке Брагина и рассказывал:
– Слух идет, Леша, что нас к наградам представили.
– Надеюсь, ты доволен? – улыбнулся старший сержант, вспоминая, с какой самоотверженностью выносил его Голиков из вражеского тыла.
– Скрывать не буду – доволен, – серьезно ответил Голиков, – только вот говорят еще, что звание сержанта хотят мне присвоить.
– Сразу сержанта, минуя младшего? – удивился Брагин.
– Да, как будто бы.
– Ого! Внеочередное, значит! – воскликнул старший сержант и радостно протянул руку другу. – Ну, поздравляю еще раз в таком случае! Рад за тебя!
– Да и я очень рад, – признался Голиков. – Только как же мы теперь?..
– Что как же? – не понял Брагин.
– Из твоего подчинения выйду я, наверно. Пожалуй, мне и самому отделение дадут.
