Я достал камеру и решил заснять своего старого друга в его новом обличье.
По мостику поднимался Андрей Вениаминович со своими женщинами. Я направил на них объектив. Он и девушка улыбнулись и помахали рукой. Алена Константиновна прикрылась папкой с документами.
Все погрузились, и судно, наконец, отчалило. Тотчас стало легче дышать, будто тяжесть выбора разом спала с плеч. Все проблемы и невзгоды остались за бортом – я был в другом пространстве, в другой роли – не студент третьего курса кафедры операторского искусства, а исследователь-путешественник.
Приятное, теплое чувство захлестнуло меня с головой. Мир стал ярким, пестрым и гипертрофированным, будто на картине экспрессиониста. Мне захотелось снимать все и всех вокруг.
Щелк-щелк-щелк.
Я оторвался от фотоаппарата и с широченной улыбкой осмотрелся. Чтобы еще снять? На глаза попалась здоровенная фигура Ивана Грозного. Он стоял на первой палубе, возле фальшборта, и рассматривал какие-то бумаги. Затем оглянулся по сторонам – никого не было рядом – и задрал правую штанину. На голени был закреплен пистолет. Рядом с ним виднелась татуировка – какое-то странное дерево, обведенное кругом рун.
Я машинально навел объектив и сделал несколько снимков. Он резко повернулся в мою сторону и посмотрел прямо в объектив.
Я подскочил от неожиданности и отвел объектив в сторону моря. Попытался сделать вид, будто ничего не произошло, и продолжал жать на кнопку, не обращая внимания на то, что снимаю. Осмелев, осторожно покосился на нижнюю палубу – Ивана там уже не было. Мое сердце ускорилось, а руки вспотели.
– Дай сюда камеру! – раздался бас сзади.
Меня будто током пробило. Я резко обернулся и уставился на него. В отражении черных стекол увидел себя – бледного и дрожащего.
Он выхватил камеру, и перед тем, как я успел что-то сказать, быстро достал флешку и выкинул ее в море.
– Встроенная память есть?
– Нет, – промямлил я.
Он с силой прижал камеру к моей груди.
– Никогда больше не снимай меня. Никогда. На первый раз я тебя прощаю. Считай тебе повезло.
Он развернулся и ушел вниз. Я же дрожал, и не мог прийти в себя от страха.
Через несколько минут немного успокоился, и тут меня будто молнией ударило.
«Он же выбросил мою карту памяти! Гигабайты моей жизни! Что-то сохранилось в облаке. Но многое было только на ней!»
От осознания потери, беспомощности и злости меня опять начало трясти. Я вскочил в дверной проем и сбежал на нижнюю палубу в поисках Андрея Вениаминовича.
«Чертов бугай. Идиот проклятый. Вымахал два метра, а мозгов совсем не отсыпали!» – чертыхался я, проскакивая пустые каюты.
Наш лидер и девушка с пристани стояли в коридоре и что-то обсуждали. Я бесцеремонно прервал их разговор и накинулся на Андрея Вениаминовича.
– Вы меня не предупреждали, что мне здесь будут угрожать и выкидывать мои вещи за борт!
– Что случилось? – насупился он.
– Непоправимое, – ляпнул я длинное слово, для драматического эффекта. – Этот огромный хряк выбросил мою карту памяти в море. Вся моя работа пропала. И как я теперь должен снимать ваш фильм?
– У меня есть флешка, я с тобой поделюсь, – приятным голосом предложила рыжеволосая девушка. – А старые материалы может в облаке сохранились?
– Да, наверное, что-то сохранилось, – она была симпатичная, и я постарался взять себя в руки, сделав голос как можно ниже.
– Ну вот и замечательно, – подытожил Андрей Вениаминович. – А ты разнервничался.
