Следовать – в буквальном смысле, означает «идти по следам», то есть след – в след. А это возможно лишь, когда ты не своевольничаешь, не ищешь других путей, но стараешься во всем подражать идущему впереди, смиренно вверяешь ему себя, стараешься, чтобы твоя воля «не перебила» его волю.
С особой силой и одновременно просто, доступно и убедительно эти слова и эта мысль звучит во одном из эпизодов фильма Никиты Михалкова «Утомленные солнцем. Предстояние». В нем рассказывается о том, как в самом начале войны дочь главного героя Надя Котова вместе с ранеными, а также вожатыми и детьми из пионерского лагеря плывет на судне под флагом Красного креста. Вопреки всем международным конвенциям, немецкая авиация бомбит корабль с ранеными, судно идет ко дну, и Надя, одна из немногих, остается в живых. Но как? Она вынуждена плыть по морю, держась руками за большую мину, готовую взорваться в любой момент. Вместе с Надей за мину держится тяжело раненый, безногий солдат. Над ними кружиться немецкий самолет, стараясь расстрелять их с воздуха, как последних свидетелей злодеяния.
Неожиданно солдат спрашивает Надю: «Ты крещеная?». Девушка отрицательно кивает головой: «Нет».
– Давай я тебя окрещу?
– Как? Я же пионерка. А Вы кто?
– Я священник. Отец Александр. Держись. Не бойся. Тебя как звать?
– Котова Надя.
– Хорошее имя – Надежда. Давай я тебя окрещу, милая?
– Да, как же? Я меня же папа – коммунист.
– Хорошо, хорошо… Воюет?
– Не знаю. Но он жив.
– Жив… Но он тебя ругать не будет.
– Он меня ругать не будет? Да Вы знаете, что он со мной сделает?
Немецкий самолет снова заходит над миной и продолжает расстреливать ее с воздуха. Летчик в бессильной ярости кричит: «Я вас всех на дно отправлю, свиньи!». Отец Александр начинает читать 90-й псалом «Живый в помощи вышнего». Самолет чиркает крылом о волну и взрывается. Надя и раненый солдат потрясены.
Отец Александр крестит Надю, прямо здесь, держась за мину, в морской воде, и, сняв с себя нательный крестик, протягивает его девушке: «Целуй!» Надя целует крестик. Отец Александр надевает его на девушку. Священник тяжело ранен. Кровь течет из оторванных ног, и он понимает, что будет девушке только обузой. Да и что еще он может для нее сделать? Он уже сделал главное – привел ее ко Христу. Отец Александр принимает решение оставить Надю и, сколько есть сил плыть к берегу, которого, сквозь густой туман, не видно. Прощаясь, он говорит:
– Надежда… Вот и все, сестричка. Все. Ты теперь не бойся ничего. Молись.
– А как молится? – спрашивает Надя. – Я никаких молитв не знаю.
Посреди моря, держась руками за мину, которая в любую секунду может взорваться, теряя последние силы, каким молитвам мог священник научить Надю? Что она могла запомнить? Что мог сказать отец Александр? Очевидно, что главное. И он говорит:
– Ты просто говори: «Господи! Сделай так, чтобы моя воля не перебила Твою!». Поняла? И все. Храни тебя, Господь!
Надя повторят за священником слова первой в своей жизни молитвы, с которой затем она пройдет всю войну. Отец Александр просит Надю закрыть глаза, и с трудом перебирая кровоточащими ногами, уплывает в густой туман.
Иной зритель спросит: «И где здесь Бог? Идет война. Корабль с ранеными, шедший под флагом красного креста, ушел на дно. Немецкий самолет с воздуха расстреливает выживших. Девушка – комсомолка, дочь красного командира, лично казнившего священников и монахов, и искалеченный войной солдат, бывший священник, который не нужен родной стране, плывут на мине, готовой в любую минуту взорваться. Бушует море. Сгущается туман. Где берег неизвестно? Выживут ли эти двое? Почему Бог допустил это? Где Он?».
