Я иду и плачу. А наружу хрусталиками слез из глаз выливается отчаянье. И ничего не остается делать, как идти и идти вперед. Засыпая с наступлением ночи и поднимаясь вместе с пробуждением света.
И лишь когда в опустошенном и измотанном теле не осталось ничего, кроме безразличия и смирения, я смог выбраться. Спустя много-много хмурых дней и лунных ночей я выбрался.
Глядя под ноги, дабы трава не царапала лицо, разгребая ее руками, я не сразу сообразил, что идти вдруг стало совсем легко, а руки касаются лишь воздуха. Получилось шел-шел, а затем «Бах!» – и словно вынырнул из зарослей.
Позади оказалась уходящая в обе стороны бесконечная стена травы. Даже моих следов не осталось. А впереди – то, к чему стремился, зачем так упорно шел.
Я стоял на краю скошенного поля. Из земли торчали короткие пеньки, достающие до лодыжек. Впереди виднелось какое-то строение. Уже темнело. Отсюда сложно было что-то толком разглядеть – по бело-красным пятнам окон было видно, что в доме пять этажей.
Быстрым шагом, наслаждаясь свободой и легкостью, я направился туда.
В вечерней темени старое полуразрушенное здание то ли заброшенного склада, то ли завода казалось еще мрачнее и будто подавляло.
В стенах то здесь, то там не хватало целых кусков. И лишь обглоданные ржавые прутья торчали из дыр. Железобетонные блоки-ребра держали остатки чего-то, когда-то служившего людям, защищавшего их от дождя и ветров. Сейчас же этот полу мертвец был ни на что не годен. Разве чтобы наводить тоску и мысли о смерти.
Честно говоря, я сильно расстроился, когда после стольких усилий и бесконечного ожидания впереди показалась эта развалюха.
Найдя место, более всего походившее на вход, я проник внутрь.
Здесь было еще хуже. Повсюду – обрывки проводов. Пол сплошь усыпан мусором: битым кирпичом, искореженными железяками и осколками стекол. Между ними – лужи и жидкая грязь. Мрак, сырость и холод.
Сильный, сквозящий ветер бился о стены, пытаясь выбраться, спастись из ловушки. Диким зверем он метался внутри, просачиваясь, находил какие-то щели-лазейки; издавал странные звуки: то ли свист, то ли хрип. Сама постройка стонала умирающей старухой – просило о помощи, молила об избавлении.
Огляделся еще раз. Под курткой пробежал озноб – последние вздохи, обвисшие лохмотья, одиночество и бесконечное, медленное загнивание. А еще где-то в темноте звук падающих капель – неужели это и есть смерть? Смерть во плоти?
Наваждение опутало, порождая страх, и погнало прочь. Я встряхнул головой, стараясь прийти в себя, вернуться в реальность и не кинуться вон отсюда со всех ног, куда угодно, лишь бы подальше. Мне нельзя бежать. Особенно сейчас, когда я искал следы людей и, наконец, нашел их. Нашел, чтобы поддаться непонятному, нелепому страху? Нет уж!
Ясно, что здание прогоняло меня.
На улице окончательно стемнело – границы комнат угадывались лишь по неясным очертаниям, а в дырах стен виднелась лишь темень. Я достал из рюкзака фонарь и начал обшаривать каждый угол в поисках… Черт, а, действительно, что именно я ищу?! Выход? Отгадку? Или подсказку? Тяжко, когда нет определенной и вполне конкретной цели – «ищи то, не знаю, что».
Не найдя ничего интересного на первом этаже, решил подняться на второй, содрогаясь от мысли, что так придется рыскать по всем этажам.
Лестниц оказалось две. Остатки первой можно было различить лишь по выпирающим из-под груды хлама первым трем ступеням. Вторая бетонными обрубками сохранилась чуть лучше. По ним-то я и смог кое-как, прижимаясь к стене, подняться сначала на пролет, а затем и на второй этаж.
