– Вправду полагаете, что Кохан – масон?
– А вы подумайте над его словами. Кто вершил революцию во Франции? Масоны. А кто с минуту о пролитой крови горевал? Кохан.
– Ох, это же о душах!
– А может тем душам на том свете даже лучше! Масоны всегда за всех платят и всем дают необходимое, вот и посмотрите на Кохана!
– У него же наследства нет, – осторожно защитил его Брахачек.
– Наследовал, что смог с родовых капиталов.
– У этих масонов всё от нечистого.
– Точно, от нечистой силы подати. Протянешь палец, так за руку вцепятся да за собой утянут.
– И что, так и не отпустят?
– Пустят, коли жизнь отдашь. Будто какая-то неведомая рука с лаской подталкивает либо самому отравиться, либо найдут потом тебя ничком на одре. Будто уснувшим, только с посиневшими губами, а у сердца с каплей крови, будто булавкой укололся.
– Как?
– Убивают булавкой. Это высшая кара у масонов, совершается в громадном зале, где вообще все масонские молитвы проходят. Если изменит кто-то из низших масонов, так кто-то из высших отомстит, но никто не узнает, может сам антихрист орудует вот так булавочкой по сердцу приговорённого единым мигом хоть за сто миль за море падёт не готовым в землю, не готовым к вечности.
Все слушали, затаив дыхание, слышно было лишь как ветер воет за окнами.
– Неужели Кохан из таких? – недоумевал Брыхта.
– Ну, масонской ереси в речах хватает, – кивнул Земан.
– А как же та книга?
– Кто постарше, высматривает и скупает всё, что связано с чешской стариной.
– Не верится, что его в то общество могли забрать, – размышлял Брыхта, – Сдыхал, туда всё больше знатных берут – баронов, графов, князей…
– Для них свято, – вставил писарь, – Мне как-то один добрый сосед поведал, что и наши хозяева, вроде местного герцога, тоже в масонах, и мне это странным показалось.
Брахачек с Брыхтой в ужасе переглянулись и трактир «Вертеп» наполнился смехом.
– Но ведь правда же! Известно, что масоны революцию делали, а эти господа сами в себя могут ножом ударить!
– Теперь всё на свете перевернулось, всё, что нельзя, позволено, – заключил писарь.
– Единственное, чем хороши масоны, тем, что помогают беднякам.
– Тогда и герцог тоже масоном может быть.
– Просто не все знают, почему он помогает, а он из чистого милосердия, потому, как и сам познал и голод, и нужду, ещё мальчишкой, когда с отцом в Сибирь был выслан. И между нами, отец его не так уж и невиновен был. Когда он служил в России, владел там собственностью, угнетал народ, даже до бунтов доходило, и всё в тех заснеженных краях.
– Сына тоже хотели туда отправить.
– Хотели, но пастыри по-другому решили, и верхи согласились. Покойный управляющий не шибко умён был, но тогда чуть не обжёгся, когда дела шумные пошли. Селяне тогда очень обсуждали всё это.
– Зато карманы не пострадали.
– Но ведь не масон! – эхом прокатился смех из трактира вдаль.
А между тем кукушка в часах прокуковала десять. Засиделись сегодня соседи. Обычно в девять-полдесятого начинали расходится. Развернувшись к своим жилищам, желали доброй ночи.
Снег всё шёл. Улицы освещали недавно вспыхнувшие фонари. Но резко каждый в своём направлении, ещё отзывались последние пожелания «доброй ночи» и при свете соседи скрывались по своим домам и углам.
Брахачек жил неподалёку. Поднявшись по улице быстрым шагом, свернул к улочке, ведущей к замку. Всюду уже было темно, только в одном из домов горело окно. Алый отсвет от окна падал на дерево за окном. Оно было завалено снегом. Хотя порядочный горожанин уже давно сидел бы дома, но любопытство оказалось сильнее. И что этой одноглазой сове не спится?
