Я зашел в спальню. Сегодня рыжая выглядела получше.
Она сидела на кровати. Я сел на стул напротив неё.
– Как себя чувствуешь? – неожиданно для себя самого спросил я. Да что со мной творится? На хрен мне её чувства?
Она удивлённо посмотрела на меня, но ответила почтительно, как я её научил:
– Спасибо, хорошо, Марат Олегович. Спасибо вам за еду и воду.
Теперь я уставился на неё. А она продолжила:
– Можно вас попросить, Марат Олегович?
– Да, – только и смог я сказать.
– Можно мне принять душ? И постирать платье?
Я задумался. Что ж…
– Я сейчас задам тебе несколько вопросов. Ты должна честно ответить. Тогда посмотрим.
– Я отвечу, Марат Олегович, – опустила глаза рыжая.
Её послушание всё больше заводило меня. И в то же время раздражало. У неё что – совсем гордости нет? Но я держал себя в руках, поэтому произнёс строго:
– Соврёшь – накажу!
Она кивнула.
– Встань передо мной.
Она повиновалась.
– Что за хахали приходили с тобой в кафе?
– Откуда вы знаете? – Широко распахнула она глаза.
– Я разрешал тебе задавать вопросы? Ты опять забыла правила, шл… – почему-то назвать шлюхой я её не смог, и это сразу взбесило меня до крайности, – сука тупая?! Становись на колени, овца, мать твою!
Она торопливо выполнила приказ, со страхом поглядывая на меня.
– Ну?!
– Это однокурсники, знакомые.
– Они тебя трахали?
– Вы же знаете, что нет, – покраснела она.
– Ну трахать можно не только туда.
– А куда ещё? – снова хлопнула глазами девка.
Чёрт, она не притворялась. Я готов в этом поклясться. Она реально была невинной. Какой-то чистой. Не такой, как все.
Мне так хотелось её. И я мог бы приказать ей сделать всё, что я хочу. И в то же время не мог.
– Значит, тебе нравится, когда я тебя бью? – снова внеплановый вопрос!
Но она ужасно покраснела и промолчала. Не ответила, когда я её спрашиваю!
– Чего молчишь, сука? Говори, что ты ощущала, когда я тебя наказывал! Иначе будешь сидеть тут грязная, вонючая, без еды и воды!
– Нет, Марат Олегович, пожалуйста! Я скажу! – Из её глаз потекли слёзы, – я просто не умею говорить на такие темы. Это же неприлично. Но я постараюсь… Когда вы наказывали меня, я понимала… что вы просто хотите научить меня, как правильно себя вести… заботитесь обо мне.
Чегооо?
– Ты совсем тупая? Как можно считать насилие заботой? У тебя что, мозги набекрень?
Она захлюпала носом.
– А разве это не так? – Прохныкала она.
– Конечно не так! Когда кто-то о тебе заботится – он не будет бить. А если бьёт – это далеко не забота. Это ненависть. Откуда ты набралась такой хрени?
Мои слова как будто ударили её. Она без разрешения осела на пол и закрыла лицо руками.
– Что вы такое говорите? Этого не может быть! Мой папа ненавидел меня? Нет, он любил меня! Заботился обо мне, и поэтому наказывал.
Мне стало так плохо, что просто не передать словами. Сознание как будто провалилось в вонючее гнилое болото. Меня замутило.
Перед глазами встала картина:
Темнота шкафа. Дверца распахивается, свет слепит глаза. Она стоит с ремнём.
– А ну-ка вылазь, тварь! – Тянет за руку. Волочёт к кровати. Снимает штаны и трусы. Ставит на колени. Заставляет телом лечь на кровать. Бьёт.
Боль. Стыд. Тошнит. Страх. Если вырвет – закроет в подвале. Ненавижу. Ненавижу!
Я встал и, не видя ничего вокруг, вышел из комнаты. Спустился вниз, зашёл в душ, разделся и встал под холодную воду. Я подставлял лицо ледяным струям, смывал со своего тела вонючую болотную грязь.
