– У вас там что-нибудь осталось?
– Поделюсь, – сказал Овсов. Рука его привычно скользнула в тумбочку, нашарила бутылку «Распутина» и извлекла ее на яркий дневной свет.
– Он умрет, Степан Петрович?
– Это меня не касается. Это одному богу известно. Спасет его только бог. Я что... Механик. Режу, пилю, зашиваю, зажимаю, вколачиваю гвозди... Действия простые, можно сказать, бездумные... – Овсов разлил водку в два стакана, один протянул Вале, из второго медленно выпил сам.
– Жалко будет, если умрет, – проговорила Валя, скривившись от водки. – Столько усилий, такая ночь...
– Потрудились сегодня славно... – согласился Овсов.
– Но сердце бьется!
– Да, – кивнул Овсов, думая о чем-то своем. – «И сердце бьется в упоенье, и для него воскресли вновь и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь...» Приблизительно так выразился один товарищ. – Овсов повернулся наконец к Вале. – Тут особенно и думать нечего... Если он все сделал на этой земле, если выполнил свою задачу, ту, ради которой он сюда, на землю, заслан... То умрет. Если ему кое-что предназначено, если стоит перед ним еще какая-то задача... Выживет.
– А вы как думаете?
– По мне... Он не должен умереть. Слишком много затрачено усилий, чтобы его убить. Кому-то очень хотелось от него избавиться, кому-то он очень мешал самим своим присутствием на земле. А любое действие рождает противодействие. Равное ему по силе, а то и гораздо превосходящее. Ветер рождает бурю.
– Думаете, его хотели убить? Но это же автомобильная авария, Степан Петрович!
– А как понимать ножевую рану в спине? – Овсов укоризненно посмотрел на Валю.
– У него... рана в спине?
– Ее можно было и не заметить, но она есть.
– Потому и произошла авария?
– Нет... Удар нанесен после аварии. Его добивали.
– Добивали человека в таком состоянии?
– Действовали наверняка. Но у создателя были другие планы. И в результате он оказался на моем столе. Нашелся сердобольный водитель, который привез к нам эту гору мяса, я оказался почти трезвым, ты оказалась на месте... И сегодня... Валя, ты не представляешь, сколько раз мне сегодня просто повезло... будто не я делал эту операцию, а кто-то руководил мною. – Глаза Овсова были полны недоумения. – Я бы не смог все повторить... Опять же наш юный друг, этот практикант, умудрился не грохнуться в обморок... Какая-никакая, а все поддержка. Нет, – Овсов тяжело повел головой из стороны в сторону, – нет, тут все к одному, все говорит только об одном...
– О чем же все это говорит?
– Это говорит о том, что вступили в действие силы противоположного направления, – размеренно проговорил Овсов, глядя в пол с такой пристальностью, будто видел там какие-то признаки, подтверждающие его вывод.
– Ну и слава богу, – легко ответила Валя, чтобы хоть как-то оборвать этот тягостный разговор, полный недомолвок и странных намеков на высшие силы. Она смотрела на мир проще и не хотела усложнять его.
Бросив взгляд на бутылку и убедившись, что она пуста, Овсов спрятал ее в тумбочку. За окном неожиданно громыхнуло – по жестяному карнизу застучали редкие тяжелые капли. Начинался дождь. Солнце, еще совсем недавно слепившее и заливавшее кабинет безжалостным светом, скрылось, и теперь на улице установился какой-то полумрак. Говорить не хотелось, перед глазами все еще лежало растерзанное тело, которое они всю ночь пытались сшить.
– Разрешите? – Занавеска у входа отодвинулась в сторону, и в проходе показался румяный парень в черной кожаной куртке и великоватых зеленых штанах. Затылок его был выстрижен, короткий ежик поднимался надо лбом.
