– Куда идем? – спросил Андрей.
– Есть тут одно приятное местечко... Недалеко...
Выйдя на площадь, они свернули к скверу, прошли по пустынной аллее, и наконец Пафнутьев остановился, приглашающе показал на скамейку недалеко от трамвайной остановки. На ней, видимо, недавно кто-то сидел – остались газетные листы.
– Прошу, – сказал Пафнутьев. – Я здесь когда-то целый час тебя ожидал... Как потом выяснилось, под прицелом штуковины, помнишь?
– Помню, – сказал Андрей, садясь и плотнее запахиваясь в плащевую куртку. – Кстати, а где эта шкуковина? Цела?
– Уже понадобилась?
– Пока нет...
– Но заскучал по ней?
– Не знаю... Но лучше, когда она под рукой.
– Понадобится – скажешь.
– И маслины есть?
– Пришлось похлопотать.
Разговор продолжался в том же духе, немного странный разговор – Пафнутьев вроде бы отвечал на вопросы Андрея, тот тоже не отмалчивался, но в то же время посторонний человек, даже догадавшись, о чем идет речь, ни за что не смог бы установить их отношение к той самой штуковине. Не прозвучало в разговоре ни явного подтверждения чего бы то ни было, ни прямого отрицания. Вот спросил Андрей штуковину, цела ли, дескать? Что ответил Пафнутьев? Да ничего. Просто уточнил – понадобилась? И от ответа ушел, и дал понять – цела штуковина, в надежном месте, и все, что к ней требуется, тоже есть в наличии. А Андрей понял – не исключает Пафнутьев, что штуковина понадобится, не исключает и применение ее по прямому назначению.
– Где нашлись маслины-то? – спросил Андрей, даже не надеясь на ответ, потому что знал: на подобные вопросы не отвечают.
– При обыске... В одном кабинете. Целая коробка.
– Тогда же?
– Да.
– Это хорошо. – Андрей зябко повел плечами, поднял капюшон куртки. – Как будем жить дальше, Павел Николаевич?
– Давай решать. – Пафнутьев помолчал, пережидая, пока перекресток проедет скрежещущий трамвай, пока снова установится тишина. – Если я правильно понял, ты готов начать боевые действия?
– Почему бы и нет?
– Не пойдет. Не те люди, не те цели. Простого продолжения не будет. Все сложнее... Если ты их хлопнешь одного за другим, а ты сможешь... Они уйдут героями. Жертвами бандитских группировок. Невинными жертвами, Андрей.
– Пусть уходят кем угодно. Лишь бы ушли.
– Нет. Они должны уйти подонками.
– Вы меня, конечно, простите, Павел Николаевич... Но если я правильно понимаю... Сейчас вы с ними в одной связке?
– Они так думают.
– Они что – дураки?
– Нет, этого не скажешь.
– Значит, так не думают.
– Ты изменился, Андрей.
– В какую сторону?
– Конечно, в лучшую. Послушай меня... Немедленных действий прямо с завтрашнего утра не будет. От нас требуется спокойствие. Терпение. Выдержка. И готовность к действию.
– Вы тоже изменились, Павел Николаевич.
– И знаю, в какую сторону. Я стал опасливее. Я стал больше себя ценить. Я уже не могу сказать, что ничего не боюсь. Оглянись, Андрей. Мы живем уже не в той стране, в какой жили в прошлом году. Это совсем другая страна. Здесь действуют другие законы, нами правят другие люди...
– А я слышал, что Сысцов остался на месте?
– Значит, другие люди правят Сысцовым. Большую охоту устраивать не будем. Никаких отстрелов. Тихая, спокойная работа.
– Ложимся на дно?
– Что ты намерен делать? – спросил Пафнутьев, не отвечая. – Работать, учиться, шататься без дела?
– Надо работать... Мать чуть жива... И вообще.
– В прокуратуру пойдешь?
– Что?! – отшатнулся Андрей.
– А что... Биография у тебя прекрасная, рабочая биография. Ни в чем предосудительном не замечен, в дурных связях, сомнительных знакомствах не уличен. В армии отслужил, есть и специальность...
