– Всё как-то поменялось, – пытаюсь я размышлять вслух. – Я не могу найти другого объяснения. Только судьбоносная встреча с молоденькой студенткой – что может быть ещё?
– И как резко поменялось? – спрашивает Мариш.
– Не резко. Постепенно. Сначала что-то начинает происходить нечасто, потом это становится системой, а потом ты вдруг осознаёшь, что теперь всё по-другому… Но я помню, что в первый раз серьёзно задумалась об этом на Новый год. Мы всегда занимались любовью в новогоднюю ночь. И не важно, где мы были: вдвоём, у друзей, у родителей, на отдыхе. Мы всегда успевали это сделать. Вроде традиции, которую нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах. В этот раз мы были вдвоём, но он сказал, что устал. И быстро уснул… Я не могу передать тебе, какое это унижение – выпрашивать у собственного мужа секс. И чем больше инициативы я проявляю – тем грубее отказ получаю. Скажи мне, неужели я не привлекательна? – я смотрю на Мариш с надеждой.
– Очень, очень привлекательна, – успокаивает она. – Только глаза грустные.
– Это следствие, а не причина, – вздыхаю я. – Мне хотелось бы что-то сделать, но я не представляю что. Эта беспомощность меня убивает.
Мы молчим. Я знаю, что Мариш считает женщину ответственной за сохранение отношений. И наверняка она знает формулу. Наши браки – ровесники. Но я не вижу в их паре с Ильёй тех ужасающих проблем, которые есть у нас. Их единственное краеугольное противоречие – дети. Мариш считает, что семья без детей неполноценна. А судя по словам Мариш, Илья вообще не хочет детей. Данная несостыковка прилично отравляет идеальную картину их отношений. Однако, она любит его, а он любит её. И Мариш ждёт, что он изменится. А мне и ждать-то нечего.
Я вздыхаю:
– Даже не знаю, что ещё сказать. Сплошной бесперспективняк.
– Это временные проблемы. Прежние отношения себя изжили – и это нормально. Вы уже давно вместе. Всё устаканилось. Вы готовитесь перейти на новый этап, нужно это пережить.
– Но ведь чтобы перейти на этот этап, нужно что-то сделать? Нельзя же пустить всё на самотёк. Так не бывает, что мы вдруг ни с того ни с сего опять будем заниматься любовью, дарить друг другу подарки, писать смски, звонить во время рабочего дня и называть ласковыми словами, делать что-то вместе. Я пыталась, честно пыталась проявлять инициативу – но всё время встречала только раздражение. Я чувствовала себя назойливой мухой, от которой он яростно отмахивается свёртком газеты. Сейчас я просто живу дальше. Конечно, попытки что-то предложить с моей стороны ещё всплывают, но это происходит всё реже и реже… Недавно я предложила ему завести собаку, чтобы мы могли выгуливать её вечерами и болтать. Он сказал мне, что я и о нём-то позаботиться не могу. Неужели только у нас так?
Она молчит. Мне вдруг показалось, что Мариш меня слушает вполуха. Это совсем ей не свойственно. Что-то новое с ней происходит, и она не может скрыть эти непривычные переживания. Может, она беременна?
– Нужно менять тактику, – заключает она. – Если твоя инициатива встречает агрессию, не проявляй её больше. Он начнёт сам что-то делать, если ему небезразлично.
– А если безразлично? – с ужасом спрашиваю я.
– Тогда придётся идти на крайние меры, – в её словах звучит нечто угрожающее и таинственное.
Я вдруг подумала о том, что идеализирую её брак. Она редко говорит о том, что у них есть проблемы. Их отношения я вижу только издалека и мельком. С Ильёй я никогда не общалась (до недавнего времени). Нарисованная в моей голове картина их семейной жизни абсолютно субъективна, и далека от реальности. Я вспоминаю наш разговор с Ильёй (снова). То, что он говорил, вносит сумятицу в тот образ пары Мариш-Илья, который я себе представляла. И наверняка Мариш что-то недоговаривает.
