В пульсации мифа - страница 11

Моя молодая тётя как раз благодаря маминому смелому выбору в подношении подарка вдруг открылась мне новой гранью. Яркость лиловая вызвала состояние фееричной загадочности, крупность красивых, затейливых цветов выявила прекрасную сочетаемость с её высоким ростом и стройностью. Вырез у сарафана был глубокий, лодочкой. Расклешённый фасон сарафана создавал романтический ореол всему её облику. Цветность освежала холодком колорита, мерцала игрой мистического насыщения. И тётя, к нашему с мамой счастью, этот сарафан полюбила. Новые краски, бесспорно, обогатили её образ. Жаль, что любовь к строгости с юных лет приучила её носить одежду в деловом стиле. Так всю жизнь и проходила с застёгнутыми пуговицами до самого верха. Да и профессию выбрала соответствующую: юрист, судья…

Другая сестра одевалась ярко, изысканно, дорого. В её гардеробе легко было обнаружить вызов иного свойства – презрение ко всему дешёвому.

А мама так и осталась в дружбе с цветистыми простыми тканями. И, когда я вручила ей в подарок китайский шёлк в розах, бледно-коралловых – на нежно-зелёном, салатовом, фоне, она, окунувшись в состояние немыслимого восторга, на одном дыхании сшила себе «выходное» платье, каких давно себе не позволяла. И опять раскрылся феномен стиля, который я однажды для себя назвала «чио-чио-сан».

Так что советы – советами, а слушать никого нельзя, когда в зеркале тебя ждёт приятное удивление. Это я поняла с детства. Каждому – своё. И прекрасно, что сёстры нашли это своё для самовыражения. Многие, увы, его так и не находят, обряжаясь в случайное, не раскрывающее в них уникальную природу.

Три сестры, по капризному велению или высшему умыслу природы, внешне были совсем непохожими друг на друга. Моя мама удивляла сходством со своим отцом Дмитрием (да, да, «забайкальской внешности»!), и тут без всяких обид можно было признать тот факт, что из-за непохожести своей на остальных детей и даже на маму свою Марию «она в семье своей родной казалась девочкой чужой». Тётя Алла унаследовала черты своего отца, Якова, а вот у тёти Вали были синие глаза – мамины, моей родной бабушки Маши.

Такими же непохожими оказались судьбы трёх сестёр.

В пору юности двух старших всё как будто решило таинство гадания. Мама была сильно внушаемой и тут же попала в ловушку объявленной ей программы. А моей тёте Вале обозначенная перспектива просто пришлась по душе. И прорисовались судьбы их в тот вечер, разбежавшись в противоположные стороны уже навсегда.

Бабушка-латышка, обладавшая даром предсказывать, гадала по руке, жила в отдалении, «на пятом километре», однако была известна далеко вокруг благодаря этому. И сёстры отважились на сеанс с будущим. Маму, влюблённую в отца, беспокоил вопрос взаимности, а сестру Валентину – вопрос: что её ждёт? Была она тогда юной студенткой, которая важнее учёбы ничего в своей жизни не знала.

Гадалка встретила их радостно – работу свою любила: ведь она приносила ей полное благополучие. Дорого брала за сеанс. А сестрицы, несмотря на вопиющую бедность, накопили денег и не пожалели их отдать ради шанса заглянуть в будущее.

Но как раз войдя в дом, мама внезапно испугалась узнать всё о себе и сказала Валентине:

– Сначала иди ты, – и подтолкнула её к столу, за которым уже устроилась бабушка-гадалка. Колода карт, глаза и руки человека были её книгой, открывавшей только ей ведомую даль.