Отец его ещё юным оборванцем нашёл этот город, в котором и встретил свою будущую жену. Когда отец был жив, он приходил к маленькому сыну перед сном и долго пересказывал ему одну и ту же интересную историю – о женском голосе, что позвал его вкусить всю прелесть Райской жизни; о своей смелости, что отзывчиво доверился незнакомым устам; о долгой дороге, длиною в неделю, что тянулась через пустыни и моря; о испытаниях, которые необходимо пройти, чтобы доказать Раю, что ты его достоин. И маленький Бернард верил ему, что всё было, действительно, так и ночами мечтал, как уходит из Райского города и, как отец, покоряет дорогу до него.
Райский город запустил его отца в свои просторы именно в пятницу тринадцатого, в свой день рождения. Люди, которые сами нашли Райский город пользовались большей популярностью, чем те, кто здесь родился, и были обречены всю жизнь ловить восхищённые взгляды. Те, кто прибыл в день рождения города, так и вовсе были нарасхват.
Сын сам просил отца рассказывать одну и ту же историю, хоть тот владел и другими, которые тоже сочинил. Эта история настолько врезалась в его память и сердце, что, стоило ей прийти в потемневшие мысли, так сразу же считал себя изгоем и недостойным этого города. Хотя, если глубже думать, его отец так нелепо ушёл из жизни, что несомненным остаётся, что вся эта значимость чисел – лишь человеческая выдумка. Из-за дат и чисел люди выдумывают себе, что они особенны, но ничего не делают, чтобы соответствовать этому слову. И в итоге уходят так нелепо – кто в чистоту, кто в темноту, кто в пустоту. Да не важно куда, главное, что уходят…
С этими безвкусными мыслями он встал на цыпочки перед окошком, чтобы видеть всё, что происходит внутри.
Крохотный домик состоял из одной большой комнаты, в которой юная ведьма проводила большую часть своей жизни. Здесь и кухня, и спальня, и гостиная. Из мебели стол, пара кресел, пара шкафов, три тумбочки. И это не нищета, а образ жизни.
Кто-то прошёл мимо окна, и ему пришлось пригнуться, и ощутить на губах привкус страха. Затем услышал престарелый скрип деревянного пола, и сам издал непонятный звук, чем-то похожий на внезапную икоту, и вновь испугался быть замеченным, но, тем не менее, ещё не стал таким.
Эта ситуация всё больше и больше нравилась ему, заводила своей рискованностью, ведь никогда не делал так. Кто-то скажет: «Это низко!», но Бернард лучше поверит своему, обманчивому сердцу, чем этим людям…
Красивые, женские руки, украшенные браслетами и кольцами, и длинными тёмно-синими ногтями, зажгли спичку, и красивые, зелёные глаза засияли под всплеском магии огня, а бархатные губы сложились в лёгкую улыбку, оголив белоснежные, ровные зубы. «Да! Она, как всегда, загадочна и хороша!» – думали о ней глаза в эту секунду.
А в её очах желание, в них удовольствие от предвкушения грядущего. Она чего-то ждёт, и это что-то скоро явится за ней.
Девушка сидела на полу, подогнув под себя прелестные ноги и подол длинного, чёрного платья чуть смялся под её лёгкостью, а тёмные волосы еле-еле касались деревянного пола.
Три свечи, что образовывали треугольник на полу, первыми вспыхнули от плавного движения её руки. Для четвёртой свечи, что поместилась внутри треугольника, потребовалась вторая спичка.
Образовалось огненное сооружение, чем-то напоминающее человеческий глаз. Казалось бы, всего-то, четыре свечи, а глядишь на них, и жуть страшная! С одной стороны от свечей во всей красе восстало зеркало, а с другой возвышался другой треугольник, состоящий из трёх прелестных дев, в котором жгучая брюнетка была наконечником.
