– Ты что вообще озверел! Он уже давно мёртвый!
– Башню заклинило. – С удивлением сообщил Владимирский, глядя на порезанных вокруг него немцев: – Контузия. Что с моим наводчиком Николаем?
– Убит Николай. – Ответил Савченко, у которого на шее висел немецкий автомат МП-40, по «кличке» шмайстер.
– Разворачиваем пушки! Савченко, давай сюда артиллеристов! Первое орудие заряжай бронебойным. – Ротный припал к прицелу, на них двигались немецкие бронетранспортёры: – Огонь!
– Есть попадание! – Констатировал Политрук.
– Бронебойным, заряжай! Огонь!
– Есть! – Кричал политрук, начиная командовать подоспевшими бойцами: – Разворачивай пушки!
– Осколочным по пехоте, заряжай! Огонь! – В глазах у Владимирского после получасовой стрельбы из орудий стало рябить и шум в голове усилился. И он провалился в чёрную яму.
Очнулся Владимирский от гула канонады. Природа маялась рассветом. Преодолевая слабость во всем теле, ротный попытался сесть и ему это удалось. Вокруг него лежали раненые, многие из них стонали.
– Товарищ старший лейтенант, не вставайте. – Услышал он голос санитара.
– Мне нужно туда, на передовую. – Ротный попытался встать, но у него не вышло.
– Вот неугомонный. Ни днем ни ночью нет от тебя покоя. Ты что бессмертный? – Узнал голос Липикина, старлей: – Только, только задремал. Ключица ноет.
– Товарищ майор, вы что здесь?
– Да пуля дура, внутри застряла, фельдшер говорит нужно оперировать.
– А там что? – Владимирский повернул голову в сторону канонады.
– Вот поласкают, слышишь сам. Разозлили мы немчуру.
– Мне туда нужно. – Владимирский силою воли поднялся на ноги и качаясь подошёл к майору.
– Умереть хочешь. – Едва слышно прошептал Липикин.
– Умереть в бою. – Так же, еле слышно ответил старлей.
– Мы за эти сутки не зря пожили. Я доложил Дружинину о твоём геройстве. На наш век войны хватит, успеешь ещё умереть.
– Товарищ майор, я в порядке, мне на передовую нужно.
– Хочешь сказать, что я здесь симулянт? – Зло прошептал Липикин, страдальчески садясь на зад.
– Боюсь я товарищ майор. Меня начальник особого отдела к себе вызывал.
– Вон оно что.
– Товарищ старший лейтенант, непременно ложитесь. Куда же вы? – Кричал вслед уходящему Владимирскому фельдшер.
– Товарищ старший лейтенант, вы во время боя потеряли сознание, останьтесь здесь. – Перед ротным неожиданно появился политрук.
– Что здесь такое происходит? – Из соседнего стожка, где стоял охранник, выполз разбуженный командир танкового полка подполковник Дружинин.
– Вот, товарищ командир полка, пытаемся урезонить старшего лейтенанта Владимирского. Во время боя потерял сознание и опять рвётся на передовую. – Встав по стойке смирно доложил политрук.
– Ну, рвётся это ещё не преступление. Ты сам-то что не на передовой?
– Получил ранение в руку. – И политрук с некой гордостью, показал перебинтованную кисть левой руки.
– Афанасий Семенович, – подал голос Липикин, лежащий средь раненных, – У Владимирского в роте лейтенант совсем молодой командует. Вот он и волнуется за роту.
– Липикин, тебя тоже зацепило. Ты докладывал вражеские пушки захватили.
– Владимирский помог. Он первый в немецкие окопы ворвался и сходу захватил немецкую артиллерию. У капитана Озерова политрука в атаке убило.
– Ну ладно. Немцев то зачем как мясник потрошил? – Спросил комполка Владимирского.
– Простите товарищ подполковник, контужен. Разрешите отбыть в роту.
– Товарищ подполковник, нельзя ему. – Вмешался фельдшер, перевязывающий раненных: – В нем пол кружки крови осталось, отсюда и обмороки. Да и пуля у него в ноге. Ему бы чаю с сахаром. – Потянув носом дымок полевой кухни, мечтал фельдшер.
