– Вы же говорили что Николай Михайлович верит в меня. – Девушка надела марлевую повязку: – Значит врали. Вы у нас ещё и врун.
– Лгунишка. – Старлей показал величину своего порока на пальцах.
– Ну держитесь. – Девушка решительно опустилась на колени и продезинфицировав рану, её очистила: – Ткань от брюк попала в рану. Хорошо что не задеты кровеносные артерии, не нужна тампонация. Да я сама себе не верю, что главврач позволил мне это делать. Этим должен заниматься опытный хирург. Я же по неопытности могу задеть артерию или сухожилие.
– Вы видели сколько там раненных. А медперсоналу ещё и отдыхать нужно.
– Это бред.
– А вот, я так и знал, барынька. Профессорская дочка.
– В принципе что мы теряем, вас и так на передовой убьют. Ремень в зубы возьмите. – Главврач видя не решительность девушки прислал ей в помощь свою помощницу, старшую медсестру.
– Ну, что у нас здесь? – Подошла и склонившись, интересовалась медсестра. Она принесла тазик с горячей водой: – Светлана, вы не волнуйтесь, главное аккуратно всовывайте пинцет.
– Уууу. – Владимирский пожалел, что сам предложил ставить на себе опыты. Он зажимая во рту ремень, промычал: – Да не останавливайся.
– Вам лучше закусить удила, знали на что шли. Я её нащупала. Раздвигаю пинцет, держу. Какая досада, сорвалось. Что-то я не припомню любезный, что бы мы с вами переходили на ты.
– Миль пардон. – Едва сдерживая боль промычал танкист: – Вы меня не поняли, я не успел договорить. Я хотел сказать: – «Да не останавливайся это упоительное мучение». – Задыхаясь договорил он.
– Какой мазохист. – Услышал Владимирский, чувствуя как его сознание куда-то уплывает.
– Ну вот, так-то лучше. – Девушка подсунула ему под нос флакон нашатырного спирта. Она влюблённо смотрела на рук своих творение, обрабатывая ему рану. Старшая медсестра пытавшаяся вставить нить в иголку, неожиданно ткнулась носом в грудь танкиста, обессиленная напряжением. Это была женщина лет тридцати пяти, крупных габаритов: – Значит вы у нас ещё и женский сердцеед. Боже сколько талантов впустую. – Бубнила Светлана, зашивая рану Владимиру.
– Что-то меня знобит, ноги не чувствую, в глазах темнеет. – Как-то жалостливо произнёс танкист.
– Эй, как вас, санитарка! – Помогите пожалуйста. – Санитарка затянула старшую медсестру на диван, положив её валетом к Владимирскому: – Миленькая принесите одеяло пожалуйста, у больного большая потеря крови. – Светлана забинтовала заштопанную рану и укрыла одеялом, принесённого санитаркой.
– Белоснежные одеяние, неземной лик, я что уже в раю. – Мямлил Владимирский.
– Я вам сейчас чаю принесу, согреетесь. – Светлана вернулась с чаем, налитого в стеклянную пивную кружку: – Пейте.
– Света вы не поможете нам? – Попросил главврач, закончивший оперировать. Владимирский это слышал, проваливаясь в сон.
– Его разбудил начальник ремонтно-восстановительного батальона, старший лейтенант Тенета:
– Живой, аль нет. Спишь как представился. – Он тормошил ротного за плечо.
– Который час? – Глядя на ручные часы, плохо соображая, спросил Владимирский: – У, двенадцать.
– Комдив приказал восстановить тридцать четвёрки. Твоя инициатива. Ты теперь у нас главный специалист, по тридцать четвёркам.
– Ухты. – Владимирский сел на диване. Валетом с ним спал теперь главный фельдшер. Светлана стояла за операционным столом, вместе с главврачом. Военврач третьего ранга тоже отсутствовал. Ассистирующий ему фельдшер, с медсестрой накладывали гипс раненному красноармейцу.
