Пожалуй, историю нашу забуду,
Листвою сожгу по осенней поре.
Мы ткнули иголками в сердце, как в вуду,
И дата зачеркнута в календаре.
Прошедшие дни догнивают в чертогах,
Разумных когда-то, плененных судьбой,
Хранятся в еще не заживших ожогах
В душе окончательно рваной, седой.
Застыли безмолвно на смутную память
На шее касания приторных губ.
Снегами нам выдалось быстро растаять,
Попасть в одиночеством созданный клуб.
Пока вечерами мелькают картины,
Того, что уже никогда не вернуть,
Как город однажды убитый в руины,
Как души желавших навек утонуть.
Чужими, но больно знакомыми стали.
Мы те незнакомцы, что были родны
И вместе под небом о многом мечтали.
Теперь не мечтаем. Любви лишены.
История наша забудется, может,
Листвою сгорит по осенней поре.
Но память пока что изрядно тревожит
Та дата разлучная в календаре.
Как опытный сыщик английских творений,
Тебя отыщу по прозрачным следам.
Не зная с каких ты кирпичных строений,
Прошляюсь по разным этажным рядам.
И в каждый подъезд с облезающей дверью,
И в каждую сырость хрущевских домов,
И в каждый массив с многолюдною серью
Я все ж заходить тебя ради готов.
Под ливнем в мерзотную влажную пору,
Промокнув до нитки, идя вникуда,
Я сердце свое для тебя приоткрою,
Твой ангельский лик не познав никогда.
Слоняться придется, к несчастью, безвольным,
Заложником мыслей в амурных делах.
Но я остаюсь почему-то довольным,
Мотаясь по следу любви впопыхах.
Прохожие смотрят в глаза с любопытством —
Потерянный взгляд от исканий надежд,
И наглость моя уравнялась бесстыдством:
Я рвусь за не ясным, как толпы невежд.
Но знай, дорогая, что встретимся, может,
На улицах малых/больших городов.
Судьба мое сердце пока что заложит
В ломбард, дожидаясь счастливых годов.
