Ярослав опустился перед ней на одно колено и внимательно посмотрел в её глаза. Чистые, ясные, и очень, очень серьёзные.
– Я знаю, ты спас меня… – тихо сказала она, пристально вглядываясь в его глаза.
– Тебе мама сказала?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Я помню сама. Я слышала твой голос и видела тебя, когда заболела и крепко спала. Когда не могла проснуться. Ты будил меня…
У Ярослава внутри сжалось сердце в какой-то жалкий дрожащий комок.
– Да, я пытался, будить тебя. И разбудил…
– Я это помню. Спасибо тебе! Потому что мне там было очень плохо. Там не было никого, ни мамы, ни бабушки и там было так темно и так страшно… Спасибо!
Она стремительно обняла его за шею и прижалась к нему, крепко сжимая его своими маленькими ручонками.
Ярослав на мгновение опешил, замер, безвольно опустив руки по бокам тела. Но уже через минуту крепко обнял её и прижал к себе, поглаживая по волосам.
– Не благодари меня. Я ничего не сделал, особенного. Просто разбудил тебя…
Внутри него разлилось, какое-то щемящее чувство абсолютной нежности, нерастраченных отцовских чувств, чего-то непонятного, чего он никогда не испытывал в своей жизни. У него… Человека, который славился на всю округу своим жёстким нравом и нелюдимостью. За глаза, которого весь посёлок называл отшельником и затворником. Его сердце таяло сейчас, словно мороженое в жаркий полдень, от простой детской благодарности.
Он нежно отстранил от себя Алину и спросил:
– Как тебя зовут?
– Алина Беркутова.
– А я, Ярослав. Ярослав Одонецкий.
Девочка осторожно провела пальчиками по его щеке, на которой был шрам.
– Ты таким родился?
Ярослав поморщился.
– Нет. Я родился без этого шрама.
– Тебе больно?
– Уже нет. Было больно когда-то давно. Очень больно. Вы купили этот дом с мамой?
– Нет. Это дом моей бабушки, вернее старой бабушки. Ой… Я забыла это слово…
– Прабабушки?
– Да, – Алинка заулыбалась. – Ой, мама…
Девочка показала пальчиком в сторону открытых ворот.
Полина медленно подошла к дочери и взяла её за руку.
– Доброе утро! Извините за вторжение. Алина вас не сильно задержала? Я видела, вы уже уезжали на работу.
Он, молча, смотрел на неё.
– Доброе утро! Ничего страшного. Успею.
– Мы с вами даже не познакомились. Полина Дягилева. Я новая хозяйка этого дома
Она показала рукой влево.
– Ярослав Одонецкий. Волею случая, оказавшийся, вашим соседом.
Она протянула ему руку.
– Очень приятно! Спасибо вам огромное, ещё раз, за спасение моей дочери.
Он протянул свою руку в ответ.
– Не стоит. Вы извините, но мне уже действительно пора ехать на работу. Не болей больше, – обратился он к Алине и, погладив её по волосам, сел в машину.
Полина с дочкой вышли со двора его дома и остановились на подъездной дороге.
Дягилева долго стояла и смотрела ему вслед.
– Мам. Ну, мам… Ты меня слышишь?
Алина теребила её за руку, пытаясь растормошить.
– Что, дорогая?
Женщина присела на корточки перед дочкой.
– Мама, мне очень нравится наш сосед дядя Ярослав. Он такой добрый и хороший. Ведь, правда, мам?
Полина прижала дочку к себе и, поцеловав её в макушку, ответила.
– Правда. Очень хороший. Самый лучший, – уже совсем тихо добавила она, для самой себя.
****
Полина весь день обивала пороги развлекательных центров, ночных клубов, молодёжных кафе и больших ресторанов посёлка, пытаясь найти работу хореографа или хотя бы возможность устроиться танцовщицей. Но предложения были однотипными, как и в Питере, работа только у шеста.
