В родном доме - страница 6

Но что касается одиночества, то здесь всё верно: Гумер в самом деле чувствовал себя одиноким. Прошло больше недели, как он приехал в санаторий, но до сих пор ни с кем не познакомился, не подружился, не нашёл человека, пред которым можно было бы раскрыть душу. Он соблюдал строгий режим, лечился, а вот поговорить ему было не с кем. Правда, ему и не очень-то хотелось обнажать перед кем-то свою душу, у него даже как будто не было и тайны, которую можно бы доверить, скажем, вновь приобретённому другу, поэтому Гумер предпочитал одиночество пустым разговорам с кем-то. Наверное, по этой причине он поселился один в двухместной палате и попросил врачей по возможности не селить никого к нему. В октябрьском Крыму уже прошёл сезон активного отдыха, приезжающих поубавилось, и поэтому его просьбу удовлетворили.

И всё-таки…

Всё-таки полное одиночество, эдакое отшельничество вовсе не было желанным для Гумера. Кажется, и думается в одиночестве хорошо, и есть о чём поразмыслить, и в то же время тебя гложет чувство, как будто рядом кого-то не хватает. «Беседа» с морским ветром, конечно, внесла какое-то разнообразие в монотонное существование, но нельзя же всё время разговаривать с морскими ветрами, какими бы целительными или «разговорчивыми» они ни были.

В таком неопределённом настроении, с какими-то смятыми мыслями Гумер и смотрел на море, пока к нему почти неслышно не подошёл человек. Это был мужчина средних лет, широкоплечий, низкого роста, с какой-то несоразмерно маленькой головой. Посмотрев то на Гумера, то на море, он произнёс:

«Чёрное море…» Интересно, зачем он сказал заведомо известное?

«Да, Чёрное море», – почти машинально повторил Гумер.

«Пустяк», – вдруг ни с того ни с сего сказал Маленькая Голова.

«Что пустяк?» – опешил Гумер.

«Всё. И Чёрное море, и Крым, и мы, отдыхающие».

«Я, кстати, не отдыхаю, а лечусь».

«И это пустяк», – упрямо повторил Маленькая Голова.

«Что за бессмыслица?» – подумал Гумер.

«То, о чём вы сейчас подумали, тоже пустяк», – сказал человек, снова вводя Гумера в растерянность.

«Откуда вы можете знать, о чём я подумал?»

«Точно я вашу мысль не знаю, но всё равно – пустяк».

«Это правда», – согласился Гумер.

«Здесь невозможно не предаваться пустым мыслям. Это не то место, где думают всерьёз. Только в своём доме, на работе, там, где мы живём, можно думать серьёзно. А здесь просто проводят время, словно блох бездушно давят. Тут человек или флиртует, или пьёт горькую, или целыми днями предаётся пустым мыслям. Потому что других занятий здесь нет».

«Я лечусь», – повторил Гумер.

«Здесь полезно дышать целительным морским воздухом, а лекарства можно пить и дома».

«И это правда», – снова согласился Гумер.

«Здесь трудно человеку непьющему или не донжуанствующему».

«А культурные мероприятия в санатории?»

«Пустяк, большинство из них проводятся для галочки, для отчётности. Я здесь не могу лечиться, наоборот, болею от безделья и душевной маеты, если хотите – грусти. Плевал я на ваш Крым, завтра же уезжаю. Вернусь, поругаюсь с женой, и будто выздоровею. А здешнее безделье на казённые деньги меня угнетает, мне от этого ещё хуже становится».

Фу-ты, чёрт, что за нытик эта Маленькая Голова? Только его не хватало Гумеру, и так пребывающему в отнюдь не лучшем расположении духа. Да пусть уезжает, катится отсюда к чёртовой матери, мне-то что за дело? Можно было уехать и не портя человеку настроение.