В руках богини - страница 32

Льонги ухмыльнулся, и мне стало немного не по себе. Однако я заставила себя кивнуть.

– Благодарю вас, почтенный! Вот только… Могли бы вы заколдовать меня так, чтобы никто меня не узнал?

– Не мог бы! – ответил отец Мэл недовольно. – Я торговец, а не жрица Великой Матери, которая взамен за службу получает силу творить всё, что в голову взбредёт. И ни одной жрицы здесь нет. Увы. Да и зачем тебе всё это?

– Меня… Многие знают, – ответила я, покраснев. – Могут подумать, что я на самом деле эльфийская лазутчица, и уже не отпустят!

– Пустяки, Маржи! – вмешалась Мэл. – У меня есть платье, которое мне велико, а волосы мы тебе покрасим! Никто не узнает! Идёт?

– Идёт, – ответила я, впрочем, не очень веря в это. Мэл просияла и куда-то умчалась.

К тому времени, как мы вышли из лагеря, солнце уже поднялось высоко. Снег блестел золотом, а небо было чистым и ясным. На мне было светло-серое шерстяное платье до колен, зелёные шерстяные чулки и мягкие кожаные сапожки, а волосы из рыжих стали чёрными. Я от всей души надеялась, что не привлеку ненужного внимания.

– Ты, главное, рот поменьше открывай, – заявил Льонги, словно подслушав мои мысли. – А уж я кого надо уговорю.

– А деньги у тебя есть? – невесело спросила я.

– Денег у меня нет. Но хозяин дал мне то, что поможет их получить, – Льонги с самодовольным видом похлопал себя по груди.

Городские ворота были открыты, а стражник, встретивший нас – спокоен и благодушен.

– Кто такие? – спросил он, подойдя к нам. – Откуда и куда идёте?

– Я возвращаюсь домой в Горднат, – ответил Льонги, назвав себя. – Ездил к Сияющим Горам на заработки, да заодно и жену себе нашёл. Её зовут Мара.

Я механически поклонилась, но стражник, похоже, был не из тех, что шляются по борделям и, окинув меня взглядом, произнёс только.

– Красавица! Повезло тебе, парень. Она из эльфов, штоль?

– Разве что какая-нибудь прабабка у неё была из этих, – ответил Льонги, улыбаясь.

– Ну-ну, – кивнул стражник. – Платите городовой сбор.

Людей на улице было немного, и они, по большей части, обсуждали вчерашнее.

– Говорят, вчера, на Речной площади человек сто потоптали, а прочих и вовсе без счёта!

– Старому Миласу чуть дом не сожгли, за то, что он с эльфийкой жил.

– Да эти ушастые сами виноваты! Пришли в чужой дом, так сидите тихо!

С Речной площади доносился стук и скрип – похоже, там полным ходом шла уборка следов побоища. На улицах, ведущих к площади, были зачем расставлены посты стражников, так что нам пришлось сделать небольшой крюк.

– А вот и фактория Горного банка! – весело сказал Льонги, остановившись перед крепким двухэтажным зданием без окон, на вывеске которого были изображены пять разноцветных кругов: жёлтый, белый, два коричневых (один посветлее, другой потемнее) и серый. Я задумалась, что они означают, и меня осенило. Это же монеты! Золотая, серебряная, бронзовая, медная, железная – все, какие тут в ходу. Льонги потянул меня за руку, и я, вслед за ним, вошла внутрь. В помещении царил полумрак, отчасти рассеиваемый факелами на стенах. Гномы за длинными столами вдоль стен смерили нас подозрительными взглядами и вернулись к своим делам. Льонги свернул в боковую комнату, в которой я увидела осанистого длиннобородого гнома, восседавшего за здоровенным бюро, которое разделяло комнатку надвое, и что-то писавшего. За спиной гнома виднелась невысокая дверь.

– Почтеннейший Фастар, – обратился Льонги к нему, почтительно кланяясь. – Дозвольте вручить вам письмо от почтенного Ангаквара из Варбе.