Во взгляде отца Сергия без труда читался немой вопрос: может, это будешь ты? Конечно, быть протоиереем одного из храмов Санкт-Петербурга куда приятнее и почетнее, нежели безвылазно пребывать на мрачном острове, в окружении заживо похороненных государством жестоких преступников, абсолютное большинство которых лишь прикидываются уверовавшими и раскаявшимися, чтобы иметь возможность побеседовать с кем-то, кроме постоянного соседа по камере, почитать новые книги, развлечься игрой в пробуждение совести. Бог им судья…
Но это был мой крест, и я не мог просто так взвалить его на плечи кому-то другому, сбежав от мрачных сырых стен, лжи и прищуренных взглядов в относительно благополучную, несравненно более комфортную и такую близкую мне Северную столицу. Отец Сергий знал мои мысли на сей счет, а потому не задал своего вопроса вслух.
– А как те ребята, которых я венчал, журналисты Анжелика и Дмитрий? – спросил я.
– Я давно их не видел, – покачав головой, ответил старик. Взгляд его заметно потускнел. – Может, года два, а то и больше. С тех пор как крестил их новорожденную дочурку. Если память мне не изменяет, ее назвали Лизочкой. Загляни к ним сам – уверен, они будут рады.
– Обязательно зайду, – кивнул я.
– А чтобы не передвигаться на своих двоих… У тебя, кажется, были автомобильные права? – вспомнил отец Сергий и, дождавшись моего молчаливого кивка, предложил: – Тогда возьми мою «Таврию», с машиной-то в городе сподручней. Чай, не разучился еще управлять? Здесь она стоит, рядом, во дворике. Гараж у меня там… И не спорь. Я уже полгода как за руль не сажусь. Зрение подводит – днем еще ничего, а в сумерках совсем худо. Так что пользуйся, отец Павел… пока я жив.
– Бог с тобой, отец. Живи сто лет.
Настоятель лишь грустно улыбнулся в ответ и перевел разговор на другую тему, обойти которую мы просто не могли, – на жизнь в особой тюрьме…
Расставшись с отцом Сергием перед вечерней службой и воспользовавшись его автомобилем с ручным управлением, я съездил на кладбище к моей милой Вике. Просидел у могилы до самого вечера, а потом поехал в центр и, подставляя лицо моросящему дождю, еще долго гулял вдоль гранитной набережной Невы, погруженный в свои мысли.
Когда на окутанный тучами город опустилась белая ночь, я вернулся к Зимнему дворцу, возле которого оставил малолитражку настоятеля, сел за руль и поехал в Стрельну, где в скромном частном домике недалеко от станции жил отец Сергий, согласившийся приютить меня на ближайшие несколько дней.
До Стрельны оставалось несколько километров, когда это случилось, – огромный черный джип вылетел на шоссе с проселка, словно черт из табакерки, с грохотом ударил «Таврию» в левый бок и сбросил ее с дорожного полотна в кювет.
Первое, что я услышал, очнувшись от секундной потери сознания и попытавшись пошевелить обсыпанными битым стеклом плечами, – это яростный мат и приближавшийся топот ног.
Спустя секунду мне в висок уперся холодный ствол пистолета.
Это был «бульдог» – серьезная игрушка. Я отметил это машинально, медленно, словно поднимающийся со дна водолаз-глубоководник, приходя в чувство после удара головой о переднюю стойку кузова и грудью – о руль. Кажется, это уже было три года назад: петляющий по лесной грунтовке «уазик», лента с шипами, растянутая по асфальту, удар – и пустота…
На сей раз переломов у меня, судя по всему, не было – перевернувшись вместе с машиной и вылетев в придорожную канаву, я отделался лишь ушибами…
