— Лен, может, не стоит? Ты же понимаешь, я не смогу вернуться. Зачем тебе подставляться?
Хабаров знал наверняка: даже когда все закончится, дорога в Россию будет закрыта. В противном случае его постигнет та же участь, что и партнера по бизнесу, который предложил открыть «Золотую рыбку». Алексей должен был уехать с дочкой в безопасное место и разорвать связь с Еленой, чтобы в случае чего никакие нити не привели к ней. Объяснять это не имело смысла, она и так все прекрасно понимала.
— Телефон, — Зимина намеренно проигнорировала вопрос. Не хотела даже вдумываться в его суть. Ее совсем не волновало, чем все это может обернуться, только бы спасти ему жизнь.
Леша мгновенно понял, что спорить бесполезно — взгляд, полный решимости, обезоруживал. Молча достал из ящика комода заранее приготовленные телефон и толстую папку.
— Держи, может пригодиться.
— Что это?
— Очень важные бумаги. Ты сама все поймешь.
— Хорошо, — Лена еле заметно кивнула и направилась к выходу, но он остановил ее, поймав за запястье.
— Ты куда?
— В машину отнесу и вернусь.
Хабаров подозрительно посмотрел на нее.
— Леш, я же обещала.
Шумно выдохнул и разжал руку — так сильно боялся ее потерять, что перестал отдавать себе отчет в своих действиях.
— Прости…
Как только за Леной закрылась дверь, из ванной прибежала Юля и вытянула руки вперед.
— Пап, я помыла, чисто?
Алексей опустился на корточки, поднес к лицу вкусно пахнувшие мылом ладошки и поцеловал их.
— Чисто.
Девочка звонко рассмеялась и обняла отца за шею.
— Я так тебя люблю, — он готов был отдать все за одну лишь ее улыбку.
— И я тебя, сильно-пресильно!
Московская область. БО «Васильки»
Громов вернулся на базу, когда уже стемнело. Отдав охраннику ключи, попросил отправить ребят забрать застрявшую машину, а сам прямиком направился в бар. Он был совершенно опустошен и раздавлен. Сил не осталось ни физических, ни моральных, только острое желание напиться и забыть обо всем, не ощущать эту безумную боль, что раздирала сердце на части.
Тимур понимал, что это не выход и вряд ли как-то ему поможет, но просто не мог по-другому, ему жизненно необходимо было притупить свои страдания. Выбор пал на водку — старый проверенный друг, она жесткая и капризная, зато действует безотказно, из ее лап сознанию не выбраться на волю до самого утра. Взяв несколько бутылок, он ушел к себе в комнату и заперся изнутри — не хотел никого видеть и ни с кем разговаривать.
Скинул с себя грязные, промокшие насквозь вещи и надел чистые. Затем налил себе стакан до краев и залпом осушил его содержимое, даже не поморщившись. Он не чувствовал, как водка обжигает горло, — душевные страдания затмевали все.
Взгляд невольно скользнул по камере. Тим лишь горько усмехнулся, теперь ему стало абсолютно все равно, что с ним будет. Выпив второй бокал, он прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Организм был настолько измотан, что опьянение наступило довольно быстро. Он не любил это состояние, но сейчас искал в нем свое спасение. Как ни пытался не думать об Ирине, ничего не получалось, — картинки помимо воли возникали в уставшем мозгу и мучили его, раз за разом напоминая, чего он лишился.
Гордая и неприступная, Романова сражалась с ним до последнего, но все же сдалась на милость. Она любила его горячо и преданно, доверяла безгранично, и он обязан был защитить ее, но не сумел.
Обнаженная душа металась, как птица в клетке, больно ударялась о ребра, вырывалась на волю. Новая волна отчаяния накатила внезапно, стянув все внутренности тугим узлом. Поддавшись порыву, Громов замахнулся и запустил стакан в стену, в ту же секунду звон бьющегося стекла разрезал тишину комнаты. Он ухмыльнулся: его жизнь так же, как этот стакан, разбилась на тысячи осколков, — их можно собрать в кучу, но склеить уже не получится.
