Буря на NZ204 бушевала на высоте от полутора тысяч километров и выше, вплоть до верхних слоев тропосферы. У поверхности же оказался штиль и благодать, если не считать мелко накрапывающий радиоактивный дождь с примесями кислот.
– Приветливая планета, чего уж, – пробормотал, вглядываясь в темные экраны визиров в поисках Жекиного бота.
Развороченную шлюпку школьного друга обнаружил на краю оврага. Наверно, когда-то это был высокий каменистый берег озера или внутреннего моря. Сейчас не разобрать – все покрыто толстым слоем буро-красного песка с мелкими, словно алмазная крошка, вкраплениями льда.
– Шлюпка сильно деформирована при падении, купол расколот, – Говоров записал сообщение для бортового журнала, сделал фото- и видео съемку, отметив, что Жеки в салоне нет.
«Калинка» зависла над поврежденным корпусом шлюпки 2-14. Прожектор осветил ее, поймал дорожку следов, тянущуюся до ближайшей горной гряды, к конгломерату «фасеточных» сфер. Судя по тому, как смазана правая часть цепочки, Жека повредил ногу. И это было совсем нехорошо. Рядом с основной дорожкой следов Говоров обнаружил еще одну – небольшие в сечении ромбы отпечатались на поверхности и тянулись туда же, к конгломерату. «Костыль?» – подумал, и это было еще более скверно. У корпуса шлюпки валялась раскрытый ремкомплект с надорванными обертками от спецпластыря.
«Черт, еще и со скафандром беда».
Катер Говорова застыл у поверхности как раз в том месте, где дорожка Жекиных следов исчезала за камнями. «Если при разрушенном своде шлюпки, у него поврежден скафандр, он должен был спрятаться от бури и ядовитого дождя где-то недалеко, но с надежным укрытием» – рассуждал Говоров, настраивая катер – его он оставил парить над поверхностью, в режиме готовности. Захватил дополнительный ремкомплект, похлопал по бедру – проверил наличие ампулы с антисептиком и дезактиватором. И спрыгнул вниз.
Свет фонарика нырнул между камней, в сторону конгломерата. Вблизи сферы оказались выполненными из мутного серо-черного материала. «Фасеточные» купола напоминали пчелиные соты – аккуратные одинаковые шестиугольники плотно примыкали друг к другу. Некоторые грани оказались повреждены. В одном из таких провалов, очевидно, и спрятался Жека – цепочка следов на пыльной поверхности камней говорила именно об этом.
Говоров включил коммуникатор, вызвал друга:
– Жека, это я, Саня. Я снаружи, у входа. Слышишь меня?
Свет фонарика пробил темноту внутри провала, достиг противоположной стены. Пусто. Говоров осторожно заглянул внутрь.
– Жека, ты здесь? Мигни фонариком хоть…
В динамиках – ни звука. Самого Трофимова тоже не видно.
Говоров посветил себе под ноги – в пыли отчетливо отпечатались ботинки техника. И ромбовидный след костыля. Дорожка следов оказалась единственной и вела внутрь. «Он здесь».
– Нафига ты дальше-то пошел? – крикнул Говоров и пробормотал себе под нос: – Никакой техники безопасности, паразит, не соблюдает.
Сняв с руки небольшую, размером с пуговицу, пластину, активировал разведбота. Коснувшись пола, аппарат выдвинул антенны и визиры, выставил крохотные ножки и засеменил перед человеком. Отойдя на пару метров вглубь помещения, замер – отсканировал пространство и дал зеленый маячок – можно двигаться. Говоров, вздохнув, направился внутрь.
Здесь было пыльно, но уже не так, как снаружи. Следы Трофимова то появлялись, то исчезали на абсолютно гладкой поверхности. «Интересно, что это?» – то, что перед ним – не природное явление, сомнений оставалось все меньше: внутри проступали силуэты какого-то оборудования. Пару раз Говоров споткнулся о выступающие направляющие, натыкался на метровые катушки с чем-то белым, возможно – проводами.
