Люди поворачивались к нему затылками, уклоняясь от густой струи отработанного пара, кислый «аромат» которого говорил о принадлежности гражданина к сословию, патриотично отдающему предпочтение простой русской кухне, в укор другому сословию, вкушавшему закордонные яства. Впрочем, представителей этого другого сословия здесь не было и не могло быть. Незачем им приходить сюда – у них хорошо не только с питанием.
– Пу-у-уфф, – уже облегченно выдохнул прибежавший и, широко улыбаясь, начал рассказывать:
– Этот, в голубом который, как закричит: «Бежим!» – я за ним, но рази угонишься! Однако бежал… Мокрый теперь весь. Меж лопаток вроде речки течет.
Я слушал эти радостные тирады вполуха и потихоньку проталкивал дядю Колю к столу. Блондинка тем временем объявила, что прием заканчивается, так как ей уже плохо видно.
Сумерки действительно быстро сгущались, но мы успевали…
Сделав пометку на заявлении, блондинка убрала документы дядины в стол и сказала:
– Все. В течение месяца к вам придет техник и сделает замеры… За проектом – месяца через три – четыре…
Коридорные прогнозы по срокам были правильными.
– Это к весне?! – то ли спросил, то ли простонал дядя Коля.
Блондинка равнодушно пожала плечами.
– Но я ж инвалид! – выкрикнул в отчаянии дядя.– Смотрите – нет всей ноги! Вот удостоверение!
Девушка достала его бумаги и пометила их другим знаком.
– Постараемся, конечно, ускорить, но дрова вы все-таки запасайте. У нас и между инвалидами очередь. Запомните номер заказа.
Она назвала четырехзначную цифру.
– Пустое дело! – сказал дядя Коля, когда мы вышли на улицу.– Четыре месяца надо, чтобы только бумагу сделать. А трубы сварить? Плиту поставить? Форсунку?.. Года не хватит!..
– Ничего, – успокаивал я, – завтра приедем еще. Может, удастся ускорить…
Дядя подвез меня к моему дому, и, расставаясь, мы договорились на завтра: он к четырем часам приезжает ко мне на работу, я как-то освобождаюсь, и мы продолжим начатое сегодня дело.
С утра меня загрузили большой и срочной работой – кто-то прибыл с проверкой, и нам поручили готовить разные справки.
Чудное дело эти проверки: приедут, раздадут вопросники, соберут наши ответы и по ним после делают выводы. Разве же кто напишет про себя что-то плохое?!.. Пишем только хорошее. Стараемся подробно ответить на каждый вопрос: хуже, если проверяющие в делах будут сами копаться.
На мою просьбу отпустить меня сегодня чуть раньше, начальник так посмотрел на меня, будто я чокнулся и просил об его собственной смерти.
– Надо сегодня же выполнить справку, – произнес он зловещим голосом.
Я понял, что без этой бумаги он меня не выпустит до утра, и с усердием принялся за ее сочинение.
Любое дело можно, при умелом подходе, закончить ровно тогда, когда сам захочешь. В половине четвертого я подошел к столу начальника со стопкой исписанных листов.
– Готово.
– Что готово? – устало поднял он голову.
– Справка готова, – скромно пояснил я.– Смотреть будете или сразу – в печать?
Он быстро пробежал глазами бумаги, хмыкнул довольно, завизировал и велел нести машинисткам.
– Так ты уходишь, кажется? – спрашивает, когда я отходил от стола, и на мой умоляющий взгляд кивает согласием.– Иди, иди, теперь тебе можно.
В кабинете Рыженко постоянно кто-то был из сотрудников. К нему входили, не считаясь с тем, что он не один, и не спрашивая разрешения войти. При такой системе работы мы могли бесполезно торчать в коридоре до самого вечера, и я за очередным посетителем просунул голову в кабинет.
