всегда гниению почёт.
Осталось только утонуть…
А кто согласен – пусть живёт.
*
И почему никто теперь не рад?
Зачем напрасно льёте слёзы?
Вы оглянитесь в прошлое – назад,
где растворились ваши грёзы.
А после посмотрите в глубь веков,
когда, не убоявшись казни,
на смерть во искупление грехов,
в которых род людской погрязни,
шёл человек, несущий тяжкий крест.
Он тихо шёл, покорный року,
придя из отдалённых людям мест,
был должен дать конец пороку.
Поныне человека слабость в том,
стремясь постигнуть в жизни счастье,
приносит боль в родной и прочий дом,
неся в беду своё участье.
Льёт после слёзы, радость позабыв,
когда желал он тех лишений,
в душе его нет света – негатив,
отказ от добрых побуждений.
*
Борьба – невидимая глазу,
безликих орд сражение,
и нападают скопом сразу,
им нужно размножение.
От смерти пребывая в шаге,
вгрызаясь, разрывая плоть,
они безжалостны в отваге,
их невозможно побороть.
Идёт тот бой без перерыва,
как только мы приходим в мир,
для этого врага – пожива,
его мы жизни эликсир.
Меж нами тот предельно честен,
кто без боязни говорит:
«Победы ключ нам неизвестен,
никто врага не победит».
И вновь борьба, и вновь сраженье,
за жизнь идёт всё тот же бой.
В том есть природы повеленье…
погибель выбравшим покой.
*
Запрятан глубоко росток
всего хорошего на свете.
Его нам надо лишь чуток,
пока мы говорим о лете.
А после холод и печаль,
упадок сил, тоска, кручина.
Нам будет очень… очень жаль.
Пусть и надумана причина.
Найти попробуй тот росток
всего хорошего на свете.
Ищи, где чистых вод исток.
Такое есть ведь на планете?
А ежели найдёшь – держи,
твоим секретом вечно станет,
убереги росток от лжи,
иначе холод точно грянет.
Поныне скрыт от нас росток
всего хорошего на свете.
Излишне мир к нему жесток,
иное держит на примете.
Уж лучше холод и печаль,
упадок сил, тоска, кручина.
Такая страшная мораль:
нас поглотит вражды пучина.
*
Случилась смута в государстве,
убит правитель Бердибек.
И самозванец был на царстве,
замятни начинался век.
Полгода срок на ханство было,
опять правитель стался слаб.
Орду предательством накрыло,
вставал на хана новый раб.
А на краю великой смуты,
где горло рвали за ярлык,
так и натягивали путы,
там всяк к тому уже привык.
Накинули ярмо на шею,
роптать хотели на царя,
шли на поклон к любому бею,
прося лишь только за себя.
Не ведали свободы право,
прикрыв позорные стыды,
просили ярлыка лукаво
поныне данники Орды.
Сил не имея быть при власти,
в сей миг такие же враги,
готовые порвать на части,
раздора сея очаги.
Но осознание настало,
не тот над ними властелин.
И дани он берёт немало.
Да был бы он такой один.
Супротив выступить возможно,
зарвался темник-беклярбек.
И стало на Руси тревожно,
замятни продолжался век.
Сошлись с ордынцами на поле
Непрядвы близ реки в бою.
Случилось то по божьей воле,
впервые шли в одном строю.
Им помогла тогда молитва,
спасли от бека города.
Не за себя, за царство битва,
а царством их была Орда.
Против царя пойти не смели.
Всего два года погодя,
они немало оробели,
когда хан бил их не щадя.
Утихнут крики от разора,
поедут вновь за ярлыком.
В том нет и не было позора,
продолжат в мире жить худом.
*
*
Борьба опять за идеалы.
Как готтентотская мораль.
Вновь переписаны анналы.
Ненужная планете шваль.
Во имя личных убеждений.
Сжирая мир, себя, людей.
Достигнув тех же положений.
Ведь оказаться мог мудрей.
А кто хотел творить благое.
Дорогою обмана шёл.
Вершил добром сугубо злое.
Чиня по сути произвол.
Так странен мир. Так непонятен.
